Священное воинство

«Когда я, по вашему совету, поведу армию на штурм Иерусалима, и все наши усилия закончатся поражением, то потом всю жизнь меня будут осуждать, стыдить и поносить за это. Я знаю, что и здесь, и во Франции найдутся люди, которые рады будут, если я совершу столь тяжелую ошибку, чтобы потом обесславить мое незапятнанное имя. Но я считаю, что нельзя бросаться вперед очертя голову, если результат столь сомнителен, как сейчас. Мы мало что знаем о ненадежных дорогах и узких ущельях на пути в Иерусалим. Мы можем подождать и расспросить обо всем местных уроженцев. И нам следует ждать, пока не получим вестей из резиденции храмовников и госпитальеров. — Некогда бесстрашный и гордый человек по прозвищу Львиное Сердце, в прошлом презиравший слабых и нерешительных людей, теперь сам стал нерешительным. Он продолжал: — Итак, нам следует посоветоваться с теми людьми, кто хорошо знает этот край. Мы должны узнать у них, как лучше поступить: осадить Иерусалим или постараться захватить Египет, Бейрут или Дамаск. После этого мы будем лучше знать, как нам поступить. Если вы все же настаиваете на осаде Иерусалима, я, конечно, не оставлю вас. Я буду вам товарищем, но не командиром, пойду с вами, но не поведу вас за собой».

Как это ни странно, Ричард передал полномочия командующего «совету двадцати». Пять храмовников, пять госпитальеров, пять сирийских франков и пять французских аристократов удалились на совет без участия короля. Они приняли решение не идти на Иерусалим, а начать вторжение в Египет. Если прежде в совете господствовала нерешительность, то теперь он стал превращаться в фарс. Именно французы, которые раньше постоянно становились причиной трудностей в объединенной армии, теперь громче всех призывали идти не на Иерусалим, а на Египет. Но они же были паломниками! Разве не они, отправляясь в поход, клялись освободить храм Гроба Господня? Какое же отношение к их цели имел Каир?

Нашелся один смельчак, который заявил: «Мы оставили родину ради Священного города, и мы не вернемся домой, пока его не возьмем!»

«Все речки на нашем пути заражены, — возразил Ричард. — Там нет ни капли питьевой воды. Где мы возьмем воду?»

«Мы будем пить воды реки Теку», — заявил кто-то из французов, имея в виду подземный поток Фекою примерно в десяти милях к югу от Иерусалима, который упоминался в Ветхом Завете.

«Как же мы сделаем это?» — спросил король.

«Мы разделим армию на две части, — отвечал француз. — Одна часть отправится добывать воду, а другая часть останется осаждать город. Мы будем каждый день доставлять воду».

«Как только часть армии отправится за водой вместе с лошадьми, гарнизон вылезет из крепости, нападет на оставшуюся часть и разобьет ее».

Ричард быстро терял авторитет и контроль над ситуацией. Вместо того чтобы действовать, подобно Готфриду Бульонскому, он говорил речи, делавшие его в глазах многих похожим на Иуду Искариота или, чего доброго, даже на Филиппа Августа. «Может быть, — подумал король, — нужно посулить им выгодную экспедицию, чтобы они успокоились?» Он сказал: «Если французы согласятся на мой план вторжения в Египет, я дам им мой флот, который теперь находится в Акре. Он повезет все, что нужно для армии, а армия будет безопасно идти вдоль побережья. Я снаряжу за мой счет семьсот рыцарей и две тысячи пеших воинов. Если кто-то сомневается в моих возможностях, я обещаю отправиться туда только вместе с моими солдатами».

Весть об уходе из лагеря поразила солдат, как гром среди ясного неба, и они стали проклинать тот день, когда решили принять участие в этом злосчастном предприятии. В этот раз они пережили отчаяние, которого не знали прошлой осенью, в дни первой эвакуации из этих мест. Тогда по крайней мере дождь и грязь делали штурм Иерусалима невозможным. Иное дело теперь! Внутри армии начались раздоры. Французы не скрывали своего презрения к английскому королю и всячески демонстрировали свою независимость от остальной армии. Герцог Бургундский Гуго зашел так далеко, что сочинил оскорбительную песенку про Ричарда, в которой ставилась под сомнение не только его способность править, но даже его мужественность. Вскоре французские солдаты стали распевать ее, пока ее не услышал сам Ричард. В отместку он сам сочинил насмешливую песенку про герцога Бургундского. Судя по хроникам Третьего Крестового похода, у Ричарда не было недостатка в материале.

Третий Крестовый поход, по сути, исчерпался.

С точки зрения трубадура, было не так уж важно, кто в этом виноват. Для него имел значение прежде всего древний хевронский дуб. Это почти уже омертвевшее, древнее как мир дерево прозвали «Древом Авраама». Христиане Святой земли верили, что это дерево засохло в день распятия Христа и что Древо Авраама снова возродится к жизни, когда христианский государь возьмет Иерусалим и освободит Святую землю.

6 июля, примерно через пять лет после роковой для крестоносцев битвы при Хаттине, их армия начала второе отступление из Бейт-Нубы.

По словам поэта, едва оно началось, как в этот же день остатки жизни угасли в сухом Древе Хеврона.