«Священные войны» Византии

В другом документе «Деяний» Собора Отцы сравнивают императора с Римским епископом. И хотя никто из Отцов даже не думал ставить под сомнение заслуги Рима в преодолении монофелитства, но в своем послании папе Агафону они уточняют: «Будучи просвещенными Духом Святым и руководясь вашими наставлениями, мы отвергли негодные догматы нечестия, уравнявши прямой путь Православия, причем во всем богомудро сочувствовал нам и руководил нами благочестивейший и светлейший наш император Константин»[925].

И опять оценка того, какой подвиг веры совершил император: «Мы остановили распространение исполненного многих заблуждений мнения недавно появившейся ереси после того, как нам дал пример в догматах Константин, божественно царствующий и милостиво управляющий скипетрами»[926]

.

После этого Отцы обратились к императору с просьбой утвердить соборные определения, и царь согласился, уточнив, однако, что архиепископ Сардинии Китонат был ложно обвинен в сопротивлении императорской власти, а потому должен быть восстановлен в церковном общении. Собор воскликнул: «Просим богомудрую державу государя, для большего обеспечения и утверждения православной веры, выдать пяти патриаршим престолам списки с прочитанного в присутствии вашей светлейшей державы определения за подписью членов Собора и с вашим благочестивым подписанием». Константин ответил: «То, о чем просил теперь ваш Святой и Вселенский Собор, благочестиво исполним»[927].

Соборные акты были направлены в Рим для утверждения папой Агафоном, но тот умер, не дождавшись возвращения своих легатов. Утвердить соборные акты со стороны Римской церкви пришлось уже папе Льву II (682—683). Конечно, тому крайне неприятно было признавать еретиком одного из своих предшественников, особенно после известного послания папы Агафона, в котором тот утверждал непогрешимость Римского епископа, как прямого преемника апостола Петра. Но вина Гонория была настолько для всех очевидна, что деваться было некуда, и папа Лев анафематствовал и его.

И хотя впоследствии он и другие понтифики многое сделали, чтобы «дипломатически» интерпретировать соборный приговор 681 г., факт остается фактом – вплоть до разделения Церквей каждый апостолик, входя на престол, анафематствовал Гонория наравне с другими еретиками[928]. Великое значение VI Собора заключается также и в том, что его решения в корне подорвали претензии Рима на высшие и универсальные административно-церковные и судебные полномочия.

Еще одна особенность, на этот раз печальная, отличает VI Вселенский Собор. Хотя его определения – суть плод творчества св. Максима Исповедника и папы св. Мартина, но нигде в соборных актах эти светильники Православия не упоминаются. Очевидно, потому что, по мнению Отцов Собора, они пострадали не за веру, а за совершение государственных преступлений.

Так завершил свою работу один из величайших Соборов в истории Кафолической Церкви. Первый из бывших до него Вселенских собраний, где никто из присутствовавших Отцов не мог пожаловаться на насилие или плохую организацию. Где все, желавшие того, были услышаны. Нет никаких сомнений в том, что это было достигнуто исключительно вследствие мудрой и продуманной позиции императора, благодаря его такту, выдержке и терпению.

Победа на Соборе, хотя и вселенская, грандиозная по последствиям, стала последней для царя. 14 сентября 685 г., будучи совсем молодым человеком 32 лет от роду, император св. Константин IV скончался.

Приложение.Рим и Константинополь – борьба «Вселенских» патриархов

Период от Халкидона до VI Вселенского Собора с церковной точки зрения характеризуется резким изменением статуса Вселенских кафедр и все более очевидным противостоянием Рима и Константинополя. Как и ранее, для Римских епископов было оскорбительно осознавать, что древнюю кафедру святого апостола Петра сравнили и уравняли с греками. Они искренне считали восточных патриархов узурпаторами, волей случая, интриг и обстоятельств получившими те прерогативы, которые могли принадлежать исключительно Римскому папе. Ведь, искренне полагали в Риме, практика Вселенских Соборов со всей очевидностью демонстрирует, что Римский епископ всегда выступал на стороне Православия, а вечно мятущийся в творческих попытках раскрыть тайну Боговоплощения Восток являлся «ответчиком», отцом очередной ереси.

Отсюда формулировалась и укреплялась вера Римских понтификов в «непогрешимость» кафедры святого апостола Петра, преемниками которого они себя видели. Конечно, далеко не весь Восток пребывал в ереси – достаточно вспомнить борьбу с арианством, несторианством, монофизитством и монофелитством, когда православное восточное богословие представляли многие знаменитые фигуры. Но Римские епископы часто не замечали очевидного. Обобщая отдельные негативные явления в искусственные выводы, они «забывали» о собственных ошибках и преувеличивали недостатки греков.