Священный роман

Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!
Жизнь — только тень, она — актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел —
И был таков. Жизнь — сказка в пересказе
Глупца. Она полна трескучих слов
И ничего не значит.
Перевод Б. Пастернака

Священный роман

Есть еще один путь, когда мы понимаем, что виной трагедий нашей жизни являются Жалящие Стрелы, но и Вечный зов Романтики не считаем иллюзией. Чтобы избавиться от цинизма взрослых, лучше всего посмотреть на детей, и нас не должно удивлять, что большинство из них находит способ примирить оба послания. Прежде чем впасть в скептицизм (который часто путают со зрелостью), дети интуитивно воспринимают настоящую Историю как сказку. Если вы вспомните, лучшие сказки не романтичны в обычном значении этого слова. Они реалистичны. В них обязательно есть ведьмы, злые колдуны и противные мачехи. Но история не ограничивается этими персонажами, и они не являются в ней центральными. Там есть настоящие герои и героини, там есть во имя чего жить и за что отдать жизнь. Там есть поиски или путешествие, изобилующее опасными ситуациями, где ставка больше, чем жизнь.

Мои сыновья сейчас в таком возрасте, когда самыми большими героями для них являются ковбои. В наши дни перепалки и рискованные приключения — не редкость. Не так давно, когда я укладывал моего семилетнего Самюэла в постель, мы завели разговор о будущем. Я спросил его, чем он хочет заняться, когда вырастет. Его взгляд сделался серьезным и строгим, он посмотрел на меня и сказал: «Я собираюсь возродить Запад». Сердцем своим он знал, что создан для чего-то великого. Наши сердца тоже знают об этом, если мы позволим им заговорить с нами.

Самое удивительное, что метафора, которую мы нашли для названия нашей книги, ближе всего к тому, как Писание представляет Евангелие — а именно как Священный роман. Если вы удивлены, это хорошо, так как любое объяснение, достаточно смелое, чтобы подойти к определению смысла жизни, должно отвечать по меньшей мере двум требованиям: оно должно быть достаточно емким, чтобы вместить оба послания, и должно немного удивлять. Мы так долго подходили к христианству «теоретически», что почти перестали понимать его истинный смысл. Как сказала Мэри Стюарт Ван Льюэн,

…очень многое зависит от вашего отношения к Писанию. Играете ли вы в покер «докажи текстом» с Бытием, Евангелиями, отчасти с посланиями Павла, с чем-нибудь еще таким же таинственным — за исключением разве что Псалмов и Притч, отрывки из которых вы используете в своих молитвах? Или вы понимаете Писание как космическую драму — создание, падение, искупление, надежда на будущее, — как драматическое повествование, которое вы можете применить к любой области своей жизни?

Из интервью в газете «Призма»

На протяжении веков, предшествующих современной эре, церковь рассматривала Евангелие как Роман, космическую драму, ведущие темы которой присутствуют в наших собственных историях и сводят случайные сцены в единое искупительное целое. Но наш рационалистичный подход к жизни, который преобладает в западной культуре вот уже несколько столетий, лишил нас этого взгляда, превратив веру в набор сухих истин. Современные доктрины евангельских церквей воспринимаются как свод ответов на все вопросы: в них все правильно, но от этого у вас не перехватит дыхания. Как предупреждает британский теолог Алистер Макграф, первоначальное назначение Библии не сводится к тому, чтобы быть набором доктрин: