Святая Инквизиция

А пока я смиренно внимала ужасу университета, для друзей и студентов — кошмару во плоти, по паспорту — Александру Илларионовичу, а для меня просто Кошмарику.

— Ольга Анатольевна, довожу до вашего сведения…

Ну вот, опять мне сообщат что-то плохое… Когда Кошмар начинает звать меня по имени-отчеству, а не по фамилии — жди беды. Да еще это «довожу»…

— … что на сегодняшнем всеобщем собрании университета вы должны быть в обязательном порядке. Я доступно выражаюсь? — в голосе прорезаются стальные нотки, которые преподаватель и не пытается скрыть.

Куда уж доступнее! Только за что такая радость? Что я немедленно и озвучила.

— За заслуги. Большего вам знать необязательно…

Необязательно так необязательно. Мы люди понятливые, нам по десять раз повторять не надо. И так прожигать взглядом тоже не надо! Могу и обидеться ведь…

— Ясно. А это обязательно?

Тут проще согласиться… но меня гложет интерес. Пусть я милая и примерная ученица. Периодически прогуливающая, устраивающая погром на кафедре химии, где уже несколько лет числюсь лаборанткой, а также влипающая в самые разнообразные нехорошие истории…

— Чтобы в семь были в актовом зале!

И ушел. А я? А объяснить?! Ну я так не играю… Даже помучить человека не дали. Ребенка обидели!

А если серьезно, то к нам кто-то приезжает из Высших кругов власти. И будет толкать речь… часика так два. Только вот, они-то приезжали и раньше и прекрасно справлялись без моего присутствия! Внимание вопрос! Зачем там сегодня должна присутствовать моя скромная персона?

Почему-то когда я неслась на пару по коридору от меня все шарахались… Неужели у меня такое зверское выражение лица? Ловлю свое отражение в блестящем прозрачном окне. Да нет вроде. Лицо как лицо. Недовольное и угрюмое… А вот взгляд жуткий. Пустой я бы сказала…

Остановится и взглянуть на улицу. Всего мгновение, одно-единственное… Ничего не изменилось. Мир не перевернулся. Горит желтым искусственная атмосфера, клубится пыль, яркими цветными брызгами спешат куда-то люди и машины. Все как обычно… Грустно и серо, несмотря на яркость одежд прохожих и мигающий свет вывесок.

— Эй, Ольга! А ты что в коридоре стоишь? Пара-то уже началась… — веселый, задорный баритон возвращает меня в реальность.

Владимир… С кафедры химии. Его улыбка как солнце! Которого почти не видно уже более ста лет… Наверное, только его я могу назвать другом… С натяжкой, конечно. Доверия в моей душе почти нет ни к кому.

— Бегу!

Машу на прощание рукой. Ни с кем другим я так не прощаюсь… Не заслужили.

В аудиторию врываюсь подобно урагану… Преподавателя нет. Неужели повезло?!! Да, да, да! Настроение спешно пошло в гору, но…

Надо успокоится… Надо.

На маленький столик ложатся краски, кисти, растворители, палитра, карандаши, ластики и еще много всякой необходимой мелочевки. Волосы убираются под ярко-красную бандаму, а кофта с джинсами прикрываются стареньким измалеванным халатом. На мольберт ставится девственно чистый холст. Не глядя, оттачиваю карандаш, задерживаю дыхание и…

На белом фоне появляются легкие, почти невидимые линии, плавно перетекающие друг в друга… Из под моих рук медленно рождается набросок, который потом должен будет превратиться в полноценную картину, но… даже сейчас он прекрасен. Робкий и сильный одновременно рисунок, на котором огромный, развернувшего крылья в последнем изломанном движении дракона убивает рыцарь Святой Инквизиции.

Прости меня, милый… Была бы воля, ты бы у меня парил под самым куполом звезд. Ты поражал бы своей недосягаемой красотой, дикой и необузданной… Не предназначенной для смертных людей. Но я не могу. Слишком дорого придется платить за секунду слабости…

Карандаш сменяют кисть и краски. Мягкие прикосновения, почти нежные… Так наверное можно прикасаться только к самому любимому человеку, дороже которого нет… Здесь ярким бликом отметить солнечного зайчика, а потом еще одного, там добавить чуть больше тени, густо изумрудной. На траве зацвели цветы, вдалеке, пропадая в тумане, виднеются очертания старинного замка. Мазки чуть ленивые… уставшие. И на голубом небе поплыли белые перистые облака, похожие на тополиный пух о котором я читала в книгах.

Быстро-быстро замелькали руки с зажатой в них кисточкой, сливаясь в череду непонятных чужому глазу движений… Как крылья бабочки, что дрожат каждое мгновение… Вот уже и чешуя налилась полуночной темнотою. Глубокой синей, черной, фиолетовой с яркими точками звезд-чешуек, чтобы через минуту окраситься кармином. Так надо. Прости…

В воздух взлетели ажурные полупрозрачные крылья… уже почти безжизненно повисшие. И уходит из льдисто-белых глаз с узким черным зрачком жизнь. Растворяется полуденной дымкой в небесах.

Еще пара мазков. Быстрых, решительных… Заблестел в руках рыцаря меч. Кажется дотронься до него и по руке потечет горячая кровь! Зазмеился за спиною плащ, украшенный крестом… Шлем, скрывающий лицо… Ненавижу.

Добавляю чуть больше растворителя… И деревья потянули свои тонкие корявые ветви к небу, зашелестели листвой…