«Святая инквизиция» в России до 1917 года

2. В «Правилах» для каждой местности предполагался для проведения молитвенных богослужений христиан, вышедших из православия, «дом» или «помещение». Съезд обращает внимание, что это тоже уже создавало нежелательные инциденты, так как «дом» обозначался в единственном числе, а это давало чиновникам повод отказывать в признании существования других «домов» или «помещений», потому что потребность часто была не в одном только доме в данной местности. И люди, собиравшиеся на молитвенные богослужебные собрания, задыхались в буквальном смысле, потому что имели право находиться только в одном доме. Открывать же окна и двери было нельзя — продолжали ведь существовать статьи СЗРИ, которые преследовали за «возбуждение».

3. По «Правилам», все верующие обязаны были входить в состав общины, записываясь по метрическим документам. Это противоречило по крайней мере формальному духу Указа, объявлявшего свободу собраний.

4. На местах разного рода полицейские и административные чины по своему усмотрению решали: разрешать или закрывать молитвенные дома верующих. Съезд предлагал, чтобы спорные вопросы решались открытым законным путем — через суд.

5. «Правила» предписывали обязательно подпись пятидесяти лиц–учредителей. Съезд предлагал уменьшить эту цифру, так как не в каждом селе найдется столько человек, изъявивших желание взять на себя ответственность.

6. Обязательным условием — по «Правилам» — был возрастной ценз в 25 лет для лиц–учредителей. Съезд предлагал возраст в 21 год, когда человек признавался совершеннолетним.

7. Женщинам не разрешалось быть в числе учредителей. Съезд и это оспаривал. И лишь в Разъяснении МВД от 29 октября 1908 г. за № 22436 было дано согласие, что «женщины и члены одного и того же семейства не исключаются из числа лиц, которые могут подписывать заявление об образовании общин» [412].

«Пояснительную записку» подписали 64 человека, в числе которых были и юристы. Но не стоит благодушествовать и полагать, что правительство с охотой прислушивалось к пожеланиям неправославных христиан. Пересмотры законов, конечно, делались, но ведь «этим пересмотром и занялись те самые чиновники, которые прежде установили законы, нарушающие свободу веры» [413].

С. Мельгунов, процитировав статью 90 из СЗРИ (см. примеч. 207), рассуждает:

«Вызванный для беседы по вопросам веры, если вздумает чистосердечно и открыто говорить о том, как понимает он христианское учение, как понимает он заповеди Христа и Евангелие, может подвергнуться за это наказанию… Что же получается? Закон дозволяет переходить из одного христианского вероучения в другое; следовательно, православный, признавший правильным другое учение, может сделаться его последователем; тот же, кто дал сочинение, излагающее учение, не согласное с правилами господствующей церкви, будет подвергнут за это наказанию» [414].

Прежняя практика продолжалась. А. А. Соколов приводит почти дословно одну из статей СЗРИ и делает свое замечание: «Подлежит наказанию (арестом) так же и тот, кто принимает православного в свое исповедание по обрядам своей веры» (из Устава по иностранным вероисповеданиям); а за обращение в православие из других исповеданий правительство награждало ревнителей орденами» (см. примеч. 223).

Но может быть, все дело было лишь в том, что никакую машину нельзя в одно мгновение остановить? Может, законодатели просто не успели, не проявили расторопности, хотя и осознавали необходимость свобод для всех без лицеприятия?

В «Церковных Ведомостях» (1908, № 1) были опубликованы рассуждения о законопроектах, касающихся осуществления свободы совести; речь шла об Определении Св. Синода от 15–21 декабря 1907 года за №8198.

Вначале цитируется статья 70–я с напоминанием о наказаниях: