Святая Иоанна

Ясное весеннее утро на реке Маас, между Лотарингией и Шампанью, в 1429 году. Замок Вокулер.

Капитан Роберт де Бодрикур, средней руки дворянин на службе в войсках короля, красивый мужчина, внешне энергичный, но, в сущности, слабохарактерный, старается, как обычно, скрыть этот свой недостаток бурным выражением чувств, — сейчас он яростно разносит своего эконома. Эконом — тщедушный человечек, наполовину лысый, смиренного нрава и неопределенного возраста — где-то между восемнадцатью годами и пятьюдесятью пятью; он из тех людей, которые не стареют, ибо никогда не были молоды.

Разговор этот происходит в залитой солнцем комнате с каменными стенами в нижнем этаже замка. Капитан сидит перед тяжелым дубовым столом, на таком же стуле; он виден слева в профиль. Эконом стоит по другую сторону стола, — если можно столь униженную позу назвать стоячим положением. За ним — окно с мелким переплетом, какие делались в XIII веке. У окна в углу — узкая сводчатая дверь в башню; оттуда по винтовой лестнице можно спуститься во двор. Под стол задвинута грубо сколоченная табуретка; у окна стоит большой деревянный ларь.

Роберт. Нету яиц! Нету яиц! Тысячу громов! Как ты смеешь мне говорить, что яиц нету!

Эконом. Сир, я же не виноват. Это воля Божья.

Роберт. Кощунство! Не достал яиц — и норовишь свалить на Господа Бога!

Эконом. Ну а что же я сделаю, сир? Я не могу сам нести яйца.

Роберт (саркастически). Ха! Еще и шуточки отпускаешь!

Эконом. Нет, нет! Видит Бог, сир, я не шучу. Все сидим без яиц, не только вы. Куры не хотят нестись.

Роберт. Вот как! (Встает.) Слушай-ка, ты!

Эконом (смиренно.) Да, сир.

Роберт. Кто я такой?

Эконом. Кто вы такой, сир?..

Роберт (грозно надвигается на него). Да, кто я такой? Роберт де Бодрикур, начальник гарнизона замка Вокулер, — или я пастух?

Эконом. Помилуйте, сир! Все знают, что вы здесь самый большой человек, важнее даже, чем король.

Роберт. Вот именно. А ты кто такой?

Эконом. Я никто, никто… за исключением того, что я имею честь быть вашим экономом.

Роберт (наступая на него и каждым эпитетом пригвождая его к стене). Ты не только имеешь честь быть моим экономом, ты еще и самый скверный, негодный, слюнявый, сопливый, болтливый, паршивый эконом во всей Франции! (Возвращается к столу.)

Эконом (скорчившись на ларе). Да, сир. Для такого большого человека, как вы, оно, может, так и есть.

Роберт (оборачиваясь). Ага! Значит, это я виноват?

Эконом (подходит к нему; умоляюще). Нет, нет, сир! Как вы всегда переворачиваете мои самые невинные слова!

Роберт. Вот я тебе голову задом наперед переверну, посмей только еще раз мне ответить, что не можешь сам нести яйца!

Эконом (протестуя). Что вы, сир!.. Что вы!..

Роберт. Нет, не «что вы, сир, что вы», а «виноват, сир, виноват» — вот что ты должен мне ответить. Мои три берберийские курочки и еще черненькая — да они же самые ноские во всей Шампани. А ты приходишь и говоришь: «Нету яиц!» Кто их украл? Отвечай! Да поживей, пока я не вышиб тебя из замка за то, что ты плут и распродаешь мое добро ворам! Молока вчера тоже не хватило? Вспомни-ка!

Эконом (в отчаянии). Знаю, сир. Очень даже хорошо знаю. Молока нет. Яиц нет. Завтра и совсем ничего не будет.

Роберт. Ничего не будет? То есть ты все украдешь подчистую?

Эконом. Нет, сир. Никто ничего не украдет. Но на нас положено заклятье. Мы заколдованы.