Святая Иоанна

Все принимают почтительные позы, но делают это весьма лениво и небрежно. Откинув занавес, входит дофин с какой-то бумагой в руках. В сущности, он и сейчас уже король — Карл VII, ибо он унаследовал престол после смерти отца; но он еще не коронован. Это молодой человек двадцати шести лет, хилый и некрасивый; мода того времени, требующая, чтобы лица мужчин были гладко выбриты, а волосы — как у мужчин, так и у женщин — все до одного запрятаны под головной убор, делает его наружность еще более непривлекательной. У него узкие и слишком близко посаженные глаза, длинный мясистый нос, нависающий над толстой и короткой верхней губой, и выражение — как у щенка, который уже привык, что все его бьют, однако не желает ни покориться, ни исправиться. Но в нем нет ни пошлости, ни глупости; вдобавок ему присущ своего рода дерзкий юмор и в споре он умеет постоять за себя. Сейчас он радостно возбужден, как ребенок, которому только что подарили игрушку. Подходит к архиепископу слева. Синяя Борода и Ла Гир отступают вглубь, к занавесу.

Карл. Архиепископ! Знаете, что Роберт де Бодрикур прислал мне из Вокулера?

Архиепископ (презрительно). Меня не интересуют ваши новые игрушки.

Карл (возмущенно). Это не игрушка. (Надувшись.) Но, пожалуйста, не интересуйтесь. Обойдусь и без вашего интереса.

Архиепископ. Ваше высочество проявляет совершенно излишнюю обидчивость.

Карл. А у вас всегда поучение наготове? Очень вам благодарен.

Ла Тремуй (грубо). Ну! Довольно брюзжать! Что это у вас в руках?

Карл. А вам что за дело?

Ла Тремуй. А это как раз и есть мое дело — знать, чем вы пересылаетесь с гарнизоном Вокулера. (Выхватывает у него листок и начинает читать по складам, водя по бумаге пальцем.)

Карл (обижен). Вы считаете, что со мной можно как угодно разговаривать, потому что я вам должен и потому что я не умею драться? Но в моих жилах течет королевская кровь.

Архиепископ. Даже и это, ваше высочество, уже подвергалось сомнению. Вы как-то мало похожи на внука Карла Мудрого.

Карл. Довольно уже поминать о моем дедушке. Не желаю больше про него слушать. Он был до того мудр, что весь семейный запас мудрости забрал себе — на пять поколений вперед. По его милости я и вышел таким жалким дурачком, что все мне грубят и перечат.

Архиепископ. Благоволите сдерживать себя, ваше высочество. Подобная вспыльчивость неприлична вашему сану.

Карл. Ах, еще поучение? Спасибо! Жаль только, что святые и ангелы к вам-то вот не приходят, хоть вы и архиепископ.

Архиепископ. Это вы о чем, собственно?

Карл. Ага! Спросите вон того грубияна. (Показывает на Ла Тремуя.)

Ла Тремуй (в ярости). Молчать! Слышите?..

Карл. Слышу, слышу. Нечего орать на весь замок. Вы лучше пойдите на англичан покричите да разбейте мне их хоть разок в бою!

Ла Тремуй (замахиваясь на него). Ах ты дрянной…

Карл (прячется за архиепископа). Не смейте поднимать на меня руку! Это государственная измена.

Ла Гир. Легче, герцог! Легче!

Архиепископ (решительно). Тихо! Тихо! Так не годится. Господин шамбеллан! Прошу вас! Надо все-таки соблюдать какой-то порядок. (Дофину.) А вы, ваше высочество, если уж не умеете управлять своим королевством, то постарайтесь по крайней мере управлять самим собой!

Карл. Опять поучение? Благодарю.

Ла Тремуй (протягивая бумагу архиепископу). Прочитайте, ради Бога, вслух это окаянное письмо. Он меня так взбесил, что кровь бросилась мне в голову. Ни одной буквы не могу разобрать.

Карл (возвращается на прежнее место и заглядывает в бумагу через плечо Ла Тремуя). Давайте, я прочитаю. Я-то умею читать.