Святая Катерина (СИ)

— Ну вы же начальник XXI века, без вас, кажется, на УЗИ никак не обойтись. Деточка, вы не против?

— Пусть уж, — раздался из-за ширмы голос Пушкаревой, — все равно же просочится.

Жданов вовсе не уверен был, что хочет куда-нибудь просачиваться, чего он там на этом УЗИ не видел, но деваться теперь было уже некуда, и он поплелся вслед за докторшей.

Катя лежала на кушетке, её пиджак был сброшен, блузка задрана, а юбка приспущена. Почему-то её по-зимнему бледный живот поразил Жданова, и лишь потом он заметил едва заметную округлость. На фоне впалых ребер она смотрелась так неуместно и чужеродно, что невозможно было отвести от этого зрелища глаз.

Старушка меж тем намазала Катю гелем и принялась водить по её животу датчиком, называя какие-то цифры медсестре. На мониторе что-то двигалось и менялось, но как Жданов ни приглядывался, ребенка он так и не разглядел. Вроде пару раз мелькнуло нечто, похожее на голову, но почему оно так огромно?

Но Пушкарева смотрела на монитор такими сияющими от счастья глазами, что Жданову стало больно глотать, как при ангине.

Катя оглянулась на него, ища то ли поддержки, то ли желая в чем-то убедиться, и он неосознанно стиснул её руку, чтобы она не сочла его бесчувственным бревном.

— Первый триместр подходит к концу, — сказала старушка, — у вас все хорошо. Плод развивается как по учебнику. Пальчики все на месте, носик хороший. Дальше ребенок будет расти куда интенсивнее. Скоро утренняя тошнота должна совсем прекратиться, и перепады настроения уже не будут такими сильными.

Ага. Значит, теперь Пушкарева станет такой же спокойной и рассудительной, как и раньше?

С другой стороны — если бы Жданов растил внутри себя человека, то от его перепадов настроения компания вообще бы ходила ходуном. А Катя молодец, пару раз всплакнула, один раз взбрыкнула, вот и все.

Правда, решение выйти замуж за Зорькина вряд ли имело что-то общее со здравым смыслом.

Налицо нервный срыв.

— Завтра сдадите кровь из вены, и если все будет нормально, то летите, хоть в Милан, хоть в Антарктиду, — заключила старушка, и медсестра принялась протирать салфеткой бледный Катин живот.

Вышли из больницы притихшие. Пушкарева, погруженная внутрь себя, легко согласилась на ужин, но когда Жданов предложил ей свою руку, чтобы поддержать на гололеде, остановилась.

Сняв варежку, Катя положила теплую ладошку на щеку Жданова и улыбнулась.

— Растет! — произнесла она потрясенно и вдруг нырнула к нему в объятия, не в силах справиться в одиночку с переполняющими её эмоциями.

Жданов бережно прижал к себе Катю, запрокинув лицо навстречу крупным хлопьям снега. Его накрыло остро-сладкой нежностью, отчего во рту словно появился привкус шампанского.

Именно здесь, на узкой московской улочке, с крепко прижимающейся к нему Катей Пушкаревой, жизнь была прекрасной.

Катя вскинула голову и сама потянулась к нему, и Жданов поймал губами её губы, с радостью ощущая, как они охотно раскрываются навстречу ему. Они целовались на улице, как подростки, а снегопад все усиливался, и очки очень мешались, и Жданов снял их, сначала свои, а потом Катины, и все было так ново и захватывающе, как бывает только в шестнадцать лет.

Но кто-то из прохожих крикнул «снимите номер», и хоть мысль сама по себе была неплоха, но пришлось им отлепиться друг от друга. Катя близоруко прищурилась, беззащитная без своих круглых очков, которые у неё были вместо забрала, и тогда Жданов еще несколько раз быстро поцеловал её в холодный нос и щеки.

— Ты же совсем замерзла, — спохватился он и потащил её к машине.

За ужином Катя снова впала в глубокую задумчивость, и Жданов не удержался от ехидного:

— О женихе своем задумались, Екатерина Валерьевна?

— Мы оформили машину в обед, — ответила невпопад.

Про машину ему было не интересно, куда больше настораживали сурово сведенные брови и поджатые губы.

— Ну что случилось, Катюш?

— Мне кажется, что я не должна лететь с вами в Милан, — проговорила она неохотно. — Это слишком… Это будет слишком для Киры Юрьевны. Да и Роман Дмитриевич не одобрит.

— А при чем тут вообще Малиновский? — удивился Жданов и тут же переполошился: — Он с вами разговаривал, да? Сказал что-то плохое?

Катя покачала головой.

— Ну что вы, — с усмешкой произнесла она, — разве Роман Дмитриевич может мне сказать что-то плохое? Он ведь прекрасно помнит, в чьих руках компания.

Жданову не понравилась неприкрытая злость в её голосе, как не понравилась и эта усмешка.

Эти губы, который совсем недавно были такими сладкими и горячими, не должны были так язвительно изгибаться. Кате совсем не подходила колкая едкость, она делала её старше и некрасивее.

— Кать, не думайте ни о ком, — попросил Жданов, — ну их всех к черту.

— Даже вашу невесту?

— С Кирой я разберусь, — отмахнулся он.

— Очередной скандал?

— Катя, мы с вами летим в Милан по служебной необходимости, — теряя терпение, начал было Жданов, — и Кира Юрьевна должна это понимать…

Катя наклонилась к нему ближе, и её голос упал до хрипловатого шепота:

— А целовались мы с вами на улице тоже по служебной необходимости?

От этих интонаций Жданов весь покрылся мурашками.