Святая кровь

Поскольку Папа все еще наслаждался пятидневным отпуском в Кастель-Гандольфо, [68]отцу Мартину удалось зарезервировать шикарную столовую, в которой обычно принимали высоких международных сановников и дипломатов. Пост персонального помощника секретаря государства давал немало привилегий.

— Salve! Добро пожаловать! — Отец Мартин тепло приветствовал гостей в просторной передней и пожал руки Доновану и Шарлотте.

— Честно скажу: впечатляюще, Джеймс, — сказал Донован.

Ему не приходилось бывать здесь. Этот человек был полон сюрпризов.

Шарлотта подумала, что «впечатляюще» было явным преуменьшением. Главный вход в Апостольский дворец достигал в высоту двадцати четырех футов, с двух сторон располагались гигантские обшитые бронзой двери Бернини — прежде это были двери древних римских храмов. Зал Клементина — главное фойе приемной — по форме напоминал грот, одетый в мрамор и украшенный фризами. Три фрески воздавали дань памяти крещению святого Клементина, мученичеству и канонизации; четвертая прославляла искусство и науки. По периметру зала стояли швейцарские гвардейцы во всех регалиях.

— Когда я сообщил его преосвященству, что легендарный отец Патрик Донован возвращается со всемирно известной гостьей… — Мартин развел руками. — Как он мог отказать?

— Ну, вообще-то я не блудный сын, — шепотом напомнил ему Донован.

Он пытался сохранять беззаботный тон, но то и дело оглядывался на двух вооруженных швейцарских гвардейцев, замерших по стойке «смирно» у двери.

— Так что все это в вашу честь, Шарлотта, — сообщил он своей спутнице.

— Ну, если вы так хотите это представить… Я польщена, — ответила она.

— Пойдемте сядем.

Мартин плавным жестом правой руки указал на дальний конец комнаты, где под высокими окнами, глядящими на площадь и базилику Святого Петра, уютной группкой стояли стулья.

В обеденном зале глаза Шарлотты буквально разбегались, когда она шла по украшенному орнаментом паркету вокруг необъятного обеденного стола Людовика XIV, расположившегося под великолепной люстрой.

Фресок здесь было больше, и все являлись творениями великих мастеров, в том числе и Керубино Альберти и Бальдасара Кроче, как изящно похвалился Мартин. Кроме того, он поспешил подчеркнуть, что восхитительный гобелен, занимавший почти всю северную стену, — это подлинный Рафаэль, [69]из тех гобеленов, что закрывали стены Сикстинской капеллы во время конклава 2005 года.

Мартин улыбнулся, когда Шарлотта выбрала крайний стул, и она решила, что нарушила этикет.

— Я сделала что-то не так?

— Нет-нет, — вытянул руку Мартин. — Просто именно на этом стуле месяц назад во время визита к нам сидел президент вашей страны.

Шарлотта инстинктивно отдернула руки от изысканной ткани обивки, словно та была охвачена пламенем.

— Серьезно?

— О да. Но, если позволите, вам это место больше к лицу.

Она искренне рассмеялась, зная, что его предпочтения имеют отношение совсем не к внешности.

— Как, по-вашему, не выпить ли нам перед обедом? — спросил Мартин.

— С удовольствием, — ответила Шарлотта.

Два бокала итальянского красного вина и ирландское виски со льдом принесла монахиня в белом одеянии, прикрывавшем все, за исключением лица и рук. Мартин произнес тост и уселся на стул.

— Как хорошо, что вы вернулись, Патрик, — сказал он. — Нам не хватало вас.

— Уверен, архивы и в мое отсутствие функционировали без сбоев.

— А я бы не был так уверен. И если улыбнется удача, позиция префекта все еще свободна.

Он выжидательно взглянул на Донована. Уклончивой улыбкой Донован дал понять, что на свете нет ничего невозможного. В последующие пятнадцать минут они говорили о событиях государства Ватикан — приятных и огорчительных. Мартину удалось втянуть Шарлотту в беседу, но время от времени она довольствовалась тем, что отпивала глоточек кьянти и поглядывала на колоннаду Бернини и купол Микеланджело.

Немного погодя Мартин почувствовал, что Донован уже готов перейти к объяснению своего неожиданного возвращения, и умышленно замолчал, сделав паузу, чтобы вдохновить его на это. Не решаясь, с чего начать, Донован объяснил:

— Дабы не утверждать очевидное… Наш визит никоим образом не связан с моим возвращением в Ватикан.

— Я это чувствовал, — ответил Мартин.

— А еще я уверен, вы гадаете, с какой целью доктор Хеннеси сопровождает меня.

Священник поджал губы.

— Я бы солгал, сказав, что это не занимает меня, — признался он, наблюдая за тем, как на лице Донована внутренняя борьба сменилась глубокой задумчивостью. — Поведайте мне, что тревожит вас?

Требовалось внести ясность в некоторые события, предшествовавшие его июльскому отъезду.

— Уверен, вы помните секретность, которой был окружен тот проект, что мы подготовили для доктора Хеннеси и Джованни Берсеи?

— Разумеется, — ответил клирик и, переведя взгляд на Шарлотту, добавил: — Позвольте выразить мои глубочайшие соболезнования по поводу кончины доктора Берсеи.

Не найдя слов, Шарлотта кивнула.

— Правда, детали этого проекта я обсуждать не волен… — оговорился Донован.

— Понимаю.

Донован неуверенно продолжил: