Святая ночь

Для тетки в этом не было ничего нового. С самого начала было ясно, что в деле замешаны духи, но ее порадовало, что Ганеш уточнил их число.

— Но вы не волнуйтесь, — добавил Ганеш, — мы обмотаем дом священной нитью, и ни один дух не сможет проникнуть сюда.

Не дожидаясь его просьбы, Золотые Зубы принесла одеяло, положила его на пол и пригласила Ганеша сесть. Затем она дала ему латунный кувшин с чистой водой, манговый лист и полную тарелку раскаленного древесного угля.

— Нужно чуточку топленого масла, — попросил Ганеш и принялся за дело. Непрестанно бормоча что-то на хинди, он разбрызгивал манговым листом воду из кувшина. Потом кинул на раскаленные угольки масло, и оно зашипело так, что Золотые Зубы не смогла разобрать его слов. Ганеш поднялся и сказал:

— Горстку этой золы приложите ко лбу мужа, а если хотите, можете примешать ее и в пищу. Храните воду в кувшине и выставляйте его на ночь перед наружной дверью. — Ганеш кашлянул и добавил: — Это все. Больше я ничего не могу сделать. В остальном уповайте на бога.

Он отказался от вознаграждения, ибо, по его словам, большая честь для такого маленького человека, как он, служить брамину Рампрасаду и ей, самой судьбой избранной супруге столь достойного человека. Золотые Зубы уверовала, что Ганеш самолично прочел предначертание судьбы, и сердце ее, погребенное в глубинах слабой грешной плоти, слегка дрогнуло.

— Отец, — проговорила она нерешительно, — почтенный отец, я хочу открыться вам.

Но она не могла произнести ни слова, и Ганеш, заметив это, постарался придать глазам выражение любви и участия.

— В чем дело, дитя мое?

— Я совершила великий грех.

— Какой грех? — удивился Ганеш.

По тону его можно было понять, что Золотые Зубы не может согрешить.

— Я молилась христианским святым.

К удивлению тетки, Ганеш лишь благодушно причмокнул.

— Разве богу не все равно, дочь моя? Бог един, а разные люди молятся ему по-разному. Молись, как хочешь, бог приемлет любую молитву.

— Значит, муж заболел не из-за меня?

— Конечно, нет, дочь моя.

В силу своей профессии Ганешу приходилось давать советы людям разных вероисповеданий, а репутация мага позволяла ему, используя терпимость индуизма, уделять внимание всем верующим. Поэтому у него было много благодарных клиентов.

Золотые Зубы не только смазала бледный лоб мужа священной золой, как прописал Ганеш, но и примешала порядком золы ему в пищу. Рампрасад, отличавшийся обжорством даже во время болезни, вдруг потерял аппетит и стал таять на глазах, что очень озадачило его жену. Она подмешивала все больше золы, но зола кончилась, а опасное похудание Рампрасада продолжалось. Тогда Золотые Зубы прибегла к средству, которое всякая индийская жена бережет напоследок: отвезла мужа к своей матери. Эта почтенная дама, моя бабушка, жила с нами в Порт-оф-Спейн, в Вудброке.

Лицо у Рампрасада было землистого цвета, а сам он — длинный и худой, как скелет. Вместо сильного голоса, толковавшего, бывало, тысячу богословских премудростей и добрую сотню священных текстов, мы услышали лишь прерывистый шепот.

Рампрасада запихнули в комнату, носившую странное название «буфетная». Комнатушка была крошечная и никогда не использовалась по назначению. Войдя в дверь, мы должны были тут же вскарабкаться на кровать, которая заполняла всю комнату. Нижняя часть стены была бетонная, верхняя представляла собой решетчатое переплетение. Окон не было.

Бабушка сомневалась, подходит ли комната для больного. Ее беспокоила решетка: она пропускала воздух и свет, а жизни Рампрасада не должно было угрожать ни то, ни другое. При помощи шкафа, клеенки и холста она сделала комнату свето- и воздухонепроницаемой. Как и следовало ожидать, через неделю к Рампрасаду вернулся аппетит. Он стал обжорой, как и прежде. Бабушка приписывала весь успех себе, но Золотые Зубы знала, что зола, которой она его пичкала, сотворила чудо. Вдруг Золотые Зубы с ужасом вспомнила, что пренебрегла очень важной вещью: дом в Кунупии был обмотан священной нитью, и ни один дух не мог туда проникнуть, дом же в Вудброке был лишен такой защиты, и любой дух мог войти и выйти, когда ему заблагорассудится. Дело не терпело отлагательств.

О Ганеше не могло быть и речи: отказавшись от вознаграждения, он лишил Золотые Зубы возможности обратиться к нему снова. Но, подумав о Ганеше, она вспомнила его слова: «Молись, как хочешь, бог приемлет любую молитву». Так почему бы снова не пустить в ход христианство?

На этот раз она решила не рисковать и рассказать обо всем Рампрасаду. Он сидел в постели, подпертый подушками, и ел. Когда Золотые Зубы отворила дверь, он перестал жевать и заморгал от непривычного света. Она заполнила собой весь дверной проем, в комнате снова стало темно. Тетка оперлась руками о кровать. Кровать затрещала.

— Господин мой, — начала она.

Рампрасад продолжал жевать.

— Господин мой, — снова сказала она по-английски, — я хочу пойти в церковь помолиться. Кто его знает, на всякий случай.

— Я не хочу, чтобы ты молилась в церкви, — ответил он тоже по-английски.

И тетке больше ничего не оставалось, как заплакать.