Святая Русь

Мария воспитывалась в Полтавском институте благородных девиц. В 1880 году Владимир Иванович узнал из письма начальницы института о болезни дочери и тотчас отправился в Полтаву. Мария получила вывих ступни; как определил доктор Мейер, «от неправильного уклона ноги в сторону». Граф, несмотря на уверения Мейера, что болезнь неопасна, повез дочь в Харьков к знаменитому хирургу Груббе. Профессор Груббе также диагностировал вывих и наложил на ногу гипсовую повязку. По его совету был приготовлен особый башмак, который, соединяясь с крепкими пружинами, обхватывал ногу больной повыше колена, давая ноге возможность иметь крепкий упор, не тревожа больного места. В этом башмаке больная возвратилась с отцом в имение. Прошел пост, наступил праздник Пасхи, а больная не почувствовала облегчения. Напротив, в первый день Светлой недели у нее искривилась и другая нога. На следующий день отец с дочерью были уже в приемной доктора Груббе, который и на эту ногу надел стальные пружины и отправил больную на Кавказ лечиться минеральными водами.

Во время путешествия на Кавказ Марии становилось все хуже и хуже. Кроме упадка сил она потеряла чувствительность в руках и ногах. Уколов не чувствовала. Доктор Иванов, лечивший на водах, очень заинтересовался болезнью молодой графини. Во время осмотров он, помимо известных уже повреждений, открыл вывихи в плечевых суставах и в левом бедре, причем указал на сильную чувствительность спины, прикосновение к которой доставляло больной сильное страдание. Даже стук и громкая речь отзывались болью в позвоночном столбе. Доктор пришел к выводу, что у графини «страдание спинного мозга во всю длину и природные вывихи костей». Считая эту болезнь очень серьезной, даже неизлечимой, он советовал графу везти больную на зиму или в Москву к Кожевникову, или в Петербург к Мержиевскому… «Лучше всего, ― прибавил он, ― к Эрбу в Гейдельберг или к Шарко в Париж». Иванов сознавался, что причины болезни ему неизвестны. Прописанные Ивановым электричество, ванны, железистые воды внутрь нисколько не помогли больной. Домой она вернулась еще более расслабленной.

В октябре все семейство приехало в Москву. Здесь больную лечили доктора Кожевников[113], Корсаков[114] и Склифосовский[115]. Кроме того, приглашались такие известные врачи, как Митропольский, Павлинов и Каспари. Все они не скрывали, что считают болезнь Марии неизлечимой, хотя и советовали поехать за границу к Ботеру или к профессору Шарко[116] в Париж.

Вскоре стало известно, что знаменитый парижский врач собирается сам приехать в Москву к больной дочери богача Ивана Лямина. Между тем Мария очень страдала в столице и просила увезти ее домой, в Малороссию. Врачи разрешили, графиня с дочерью уехали; граф остался ждать Шарко. По приезде профессора он должен был прислать телеграмму, чтобы Марию везли в Москву. «Тринадцать месяцев грызло меня горе, тринадцать месяцев я должен был приучать себя к мысли, что смерть ― лучший и неизбежный исход для несчастной страдалицы, которую я так люблю», ― вспоминал потом граф об этом времени.

21 февраля 1881 года в имение пришла телеграмма о приезде Шарко. Это известие не обрадовало Марию: она представила утомительную дорогу в вагоне, лица докторов, лекарства и процедуры, самого Шарко, который, быть может, отнимет у нее последнюю надежду на выздоровление. Мать пошла похлопотать о приготовлении в путь. С помощью прислуги она скоро собрала все нужное и поднялась к дочери. Указав ей на фамильную икону, графиня сказала: «Маша, мы едем в Москву. Возьми, дорогая, образ Богоматери, почисти ризу». (В семье Капнистов был обычай чистить ризу на иконе каждый раз, когда предстояло какое-то важное дело.) Графиня вышла; Мария взяла образ в руки и начала молиться. И вдруг она ощутила силу в ногах и оконечностях рук, которых до этого не чувствовала. И чувство это было настолько сильным, что девушка громко закричала:

– Мама, мама! Я чувствую руки! И ноги тоже!

Она стала срывать с ног стальные восьмифунтовые упорки и бинты. Графиня была так поражена, что и не знала, что делать. Радостный и окрепший голос дочери, ее быстрые движения, изменившееся лицо ― все это заставило ее в первую минуту подумать, что Мария лишилась рассудка. Сбежались все, кто был в доме. Расслабленная девушка расхаживала по комнате совершенно здоровая. На другой день графиня со здоровой дочерью и образом Богоматери отправилась в столицу. На Курском вокзале их встретил граф Капнист. Вряд ли можно описать, что почувствовал отец, увидев дочь совершенно здоровой.