Читаем Святая Русь - Князь Василько полностью

- Спасибо тебе, добрый человек.

Олеся поклонилась в пояс и гибкой, мягкой походкой пошла к дому.

Лазутка проводил ее завороженным взглядом, а затем вспрыгнул на коня и помчал к торгу.

С того дня запала Олеся в Лазуткину душу. Да и Олеся его не забывала, нет-нет, да и вспомнит Скитника. Какой же он сильный! Ишь, как ловко её обидчиков раскидал. И лицом пригож.

В другой раз они встретились через неделю, когда к берегу Неро-озера пристал большой торговый караван, пришедший через Которосль из Ярославля. Поглазеть на нарядные суда и товары выходил весь Ростов Великий.

Пришел на Подозерку и купец Богданов со своими домочадцами: не так уж часто торговые караваны к городу прибывали.

Лазутка, кинув на Соборной площади извоз, вышел на берег речки Пижермы. Здесь начинались избы Рыболовнолй слободки. На плетнях и заборах сушились сети, бредни и мережи, пахло сушеной и вяленой рыбой.

С Подозерки открылось озеро - тихое, спокойное, простиравшееся вдоль на много верст. У причалов, с вбитыми в землю дубовыми сваями, стояли на якорях лодии и струги, насады и расшивы; среди них возвышалось большое двухярусное судно с резным драконом на носу.

- Нешто корабль? - подивился, застывший подле Лазутки чернобородый мужичок в пеньковых лаптях, прибывший в Ростов из лесной бортной избушки. О кораблях он слышал только по рассказам стариков да калик перехожих.

- Что, брат, в диковинку?

- В диковинку, - признался мужичок. - Живу в глухомани, у черта на куличках. Отсюда, коль ехать в Переяславль Залесский, то добрых двадцать верст. Бортничаю на князя Василька. Где уж нам корабли видеть? - словоохотливо произнес мужичок.

- У тебя изба под сосной, баня-мыленка да журавль86 подле ели. Не так ли?

- Та-ак, - изумленно протянул бортник. - Как проведал-то? Ты у меня николи не был.

- Был, - рассмеялся Лазутка. - Куда токмо меня черти не заносили. Просидел в твоей избенке с утра до полудня, но ты так и не появился.

- Да я, никак, борти проверял. То-то я заметил, что в яндове медку поубавилось.

- Ты уж прости, брат, - улыбнулся Скитник. - Но долг платежом красен. Верну сторицею. Как звать тебя?

- Зови Петрухой... Петрухой Бортником. Так меня княжьи люди кличут.

- А меня Лазуткой. Ишь, какой корабль - красавец. Мы тут всяких нагляделись. Озеро-то у нас большое, многие его Тинным морем величают. Бывает, из Хвалынского моря причаливают с товарами заморскими.

Скитник внезапно увидел Олесю, и сердце его учащенно забилось.

- Ты прости меня, Петруха. Отойти мне надо.

Ноги, казалось, сами понесли к Олесе. Встал неподалеку. Надо бы, как и всем зевакам, морской корабль разглядывать, но глаза тянулись совсем в другую сторону. Стоял, любовался девушкой и недоумевал. Что это с ним? Почему так хочется подойти и поговорить с купеческой дочкой? Но не подойдешь: Василий Демьяныч уж куды как строг, крепко держится стародавних обычаев, не даст и рта раскрыть. Понравилась дочка - поговори допрежь с отцом, но разговора не получится. Куда уж простолюдину до богатой купеческой дочки? Знай сверчок свой шесток.

Олеся каким-то неизведанным чувством уловила Лазуткин взгляд. Она слегка повернулась, и их глаза встретились. Лицо Олеси залил яркий румянец. Она потупила очи, обернулась к Тинному морю, но вскоре ей вновь захотелось встретиться глазами с высоким чернокудрым ямщиком. Так продолжалось несколько раз, пока она не почувствовала, что вся дрожит от какого-то неизведанного, сладостного ощущения. Господи, что это с ней, в свою очередь думала Олеся. Почему хочется и хочется смотреть на этого мужчину, коего и видит во второй раз. И это «почему» стало постоянным и назойливым, оно не покидало её ни днем, ни ночью. Ямщик, с шапкой густых волнистых волос и кудреватой бородкой заслонил ей отца, мать и сверстниц-подружек, кои иногда посещали с матерями ее родительский дом.

- Уж не занедужила ли ты, дочка? Замкнулась, отвечаешь невпопад. Будто порчу на тебя навели, не приведи Господи. Тревожусь я.

- Не тревожься, матушка, никакой хвори у меня нет.

Секлетея лишь первые месяцы косо смотрела на пригулыша, но затем попривыкла, а затем полюбила и стала называть дочкой. Росла Олеся доброй и ласковой, не ведая, что Секлетея будет ей мачехой.

Василий Демьяныч в первый же день приезда из Углича строго-настрого наказал:

- Коль чадо не примешь, то уйдешь, Секлетея, в монастырь.

Секлетея пригулыша приняла, да так, что любовь её к Олесе стала глубокой и необоримой.

Василий Демьяныч частенько отлучался из города по своим торговым делам. Уезжая, всегда Секлетее говорил:

- Дочь пуще глаз береги.

Секлетея берегла, ни на шаг от себя не отпускала, но как-то крепко застудилась, легла под образа и скорбно молвила:

- Никак, смертушка приходит. Вся грудь огнем горит.

Говорила она хрипло и утробно кашляла.

- Надо бы к знахарке, - участливо молвила Олеся.

- Надо бы, доченька, но Харитонка и Митька, сама ведаешь, с отцом уехали. А мне уж не дойти, мочи нет.

- Так я добегу, матушка! Где знахарка живет?

Перейти на страницу:

Все книги серии Святая Русь

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее