Святая Русь (Книга 3, часть 7)

К пограничной крепости Навгардеру Витовт подходит уже с немалою ратью. Командор Навгардера фон Вельде встречает союзника на замковом мосту, не чая худого, приглашает отужинать. Витовт достает меч и без размаха, тычком, всаживает его в горло почти друга - комтур фон Вельде всегда хорошо относился к Витовту. Литвины скачут, врываясь в ворота. Замок взят. Еще идет отчаянная резня на стенах, еще бьются на переходах и в одной из башен, но уже ухает тяжкий взрыв подожженного литвинами порохового погреба, летят дрань и щепа. Невзятая башня, вся охваченная огнем, начинает крениться, сперва медленно, теряя отдельные бревна, вываливающиеся, точно гнилые зубы из прокаженного рта... Но вот и вдруг разом рушится в облаке пламени и искр, гася под огненным обвалом стоны и крики гибнущих, и уже яркое злое пламя начинает плясать над одетыми черепичной чешуею кровлями. Рыцари перебиты все. Густой чад обгоревших клетей подымается в небеса. Литвины вагами, натужась, раскатывают остатки стен, скатывают в ров тлеющие бревна прямо на тела убитых. Скорее, скорей! Дальше скачут в опор, надо успеть, успеть!

Третий замок, Метембург, взят приступом. Литвины переходят на сторону Витовта, пленных немцев добивают древками копий. Витовт задумчив и хмур. Лицо его проясняется только тогда, когда в виду Трок навстречу ему выезжает небольшой отряд разодетых поляков, посланных Спытком из Мельштына, со штандартами, в гербах и перьях, и герольд, протрубив в серебряный рог, вручает Витовту подтвержденную Гнезненским епископом дорогую грамоту, удостоверяющую с нынешнего числа, пятого августа 1392 года, его новое звание - великого князя Литовского. Теперь - в Вильну!

Рать Витовта растет, как река в половодье. Ручейками, ручьями, реками вливаются в его войско оборуженные литвины. И как знать, откажись он ныне от крещения - и вся Литва вернулась бы к древней языческой вере. Ведь еще жив укрытый в лесах верховный жрец Лиздейка, живы вайделоты и сигенеты, тилусоны и лингусоны... Но в Вильне половина жителей - православные, которых не повернешь к старой вере, но православные - вся Белая, Малая, Черная и Червонная Русь. Так, может, Витовту стоит вспомнить свое давнее крещение по православному обряду?! Но замки и турниры, но роскошь процессий, но изысканный этикет королевских и герцогских дворов, но надежда, пусть смутная надежда, что Ягайло умрет, так и не произведя потомка мужеска пола, и его, Витовта, поляки изберут королем... И потому Витовт остается католиком, и католическою остается крещенная Ягайлой Литва, в которой язычество медленно гасло, отступая в леса и дебри, еще несколько долгих веков.

Рыцари в ярости уже собирают войско для нового похода на Вильну, меж тем как в далеком плену несчастные дети нового великого князя Литовского только-только узнают от рыцарей об измене отца.

- Наш отец сильный, он всех разобьет! - говорит старший.

Мальчики сидят, тесно прижавшись, в каменной сводчатой келье, скорее тюрьме, с забранным решеткою окном, поднятым так высоко, что в него ничего не видно, кроме неба да изредка пролетающих птиц.

- И Ягайлу? - спрашивает младший.

- И Ягайлу!

- И немцев?

- И немцев!

- А мы должны умереть?

- Давай умрем как герои! - супясь, говорит старший.

- Давай!

Наступает молчание.

- Брат, мне страшно! - тихонько говорит младший.

- Мне тоже! - отвечает старший. - Ты только не плачь! Когда придет палач, только не плачь! Литвин не должен страшиться смерти!

- А матушка наша узнает о том, как мы умерли?

- Узнает. И отец узнает. Он им отомстит!

- Брат, обними меня, не то я опять заплачу! Соня не видит нас сейчас!

- Соня теперь в Москве!

- Ее уже не достанут рыцари?

- Не достанут!

- Ты помнишь, какое у нашего рыцаря было злое лицо, когда он говорил о батюшке?

- Батюшка многих рыцарей убил и взял, говорят, два замка!

- Теперь они нас не простят?

- Не простят!

Опять наступает тишина.

- Я не хочу умирать! - вновь говорит младший.

- Я тоже не хочу, - угрюмо отвечает старший брат. - Но мы должны... Нам нельзя уронить честь нашего отца!

- Брат, а батюшка любит нас с тобой? Почему он нас не спас отсюдова? Выкрал бы сперва, потом убивал рыцарей!

- Любит! Только не говори об этом! - почти с отчаянием отвечает старший. - Он не мог поступить иначе. И, наверно, не мог нас спасти. Его бы самого убили тогда!

- Мы погибаем за него?

- Да.

- Когда нас придут убивать, ты обними меня крепче! Обещаешь?

- Да. И ты меня обними. Я тоже боюсь. Но немцы не должны этого видеть. Мы - литвины!

Молчание. Долгое молчание, растянувшееся на часы, на дни, на целые годы. У Витовта больше не было детей мужеска пола. Он не бросил Анну, не завел себе новую жену. Не родил от нее. Дрался за королевскую корону, не имея наследников. И тут Ягайло оказался счастливее его!

Но двадцать лет спустя на поле Грюнвальда Витовт, захвативши в плен двух рыцарей - Маркварда фон Зальцбаха, командора Бранденбургского, и командора Шумберга, - казнит их, вызвавши осуждение польского историка Длугоша. По-видимому, не только за давние хулы против покойной матери Витовта. Возможно, это и были убийцы его детей.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ