Святая Жанна

Тревожная ветреная ночь в июне 1456 года. После долгой жары в небе полыхают зарницы. В одном из своих замков в постели лежит король Франции Карл VII, – прежде – дофин, а ныне – Карл Победоносный, 51 года от роду. Кровать, к которой ведут две ступеньки, стоит на возвышении и не заслоняет высокого стрельчатого окна посредине комнаты. На балдахине вышит королевский герб. Если бы не балдахин и не огромные пуховые подушки, кровать ничем бы не отличалась от застеленной на ночь широкой тахты с валиком у изголовья. Таким образом, лежащий в постели отлично виден с ее подножья.

Карл не спит, он читает, а вернее, разглядывает картинки в Боккаччио, переведенном Фуке, подтянув колени повыше и положив на них книгу. Возле кровати слева – столик с изображением Мадонны, освещенным свечами из цветного воска. Стены от потолка до пола завешены разрисованными панно, которые время от времени колышутся от сквозняка. Красные и желтые тона этих панно кажутся отсветами пожара, когда складки оживают под порывами ветра.

Дверь в спальню находится слева от Карла, в самом дальнем от него углу. Под рукой у короля красиво сделанная и ярко раскрашенная колотушка.

Карл переворачивает страницу. Дальние куранты негромко отбивают полчаса. Карл захлопывает книгу, отбрасывает ее, хватает колотушку и с силой ее вертит, поднимая оглушительный треск. Входит постаревший на 25 лет Ладвеню; вид у него странный и словно застывший; в руках по-прежнему все тот же золотой крест.

Карл явно его не ждал: он выскакивает с той стороны кровати, что подальше от двери.

Карл. Кто вы? Где мой постельничий? Что вам надо?

Ладвеню(торжественно). Я принес тебе счастливую весть. Возрадуйся, король, ибо корона твоя теперь не запятнана. Справедливость наконец восторжествовала.

Карл. О чем вы говорите? Кто вы?

Ладвеню. Я – брат Мартин.

Карл. А кто такой, да простит мне ваше преподобие, этот брат Мартин?

Ладвеню. Я держал этот крест, когда Дева гибла в огне. С тех пор прошло двадцать пять лет – почти десять тысяч дней. И каждый из этих десяти тысяч дней я молил Бога воздать должное дочери Своей на земле, как Он воздал ей на небе.

Карл(успокоившись, садится на край постели). А-а, теперь припоминаю. Я о вас слышал. У вас, говорят, пунктик насчет Девы. Вы были на следствии?

Ладвеню. Я дал свидетельские показания.

Карл. Все кончено?

Ладвеню. Кончено.

Карл. Благополучно?

Ладвеню. Пути Господни неисповедимы.

Карл. Поясните.

Ладвеню. На том суде, где святую отправили на костер, как еретичку и колдунью, говорили правду, закон соблюли, милосердие проявили небывалое, и не было допущено никаких несправедливостей – кроме одной, последней и страшной. Лживого приговора и безжалостного пламени. На том слушании, с которого я сейчас пришел, были бесстыдные лжесвидетельства, бесчестные судьи, клевета на умерших, которые выполняли свой долг, как им велела совесть, трусливые увертки, показания, основанные на пустопорожних сплетнях, которым не поверил бы и подпасок. И вот из этого судебного фарса, позорящего церковь, из этой оргии лжи и глупости, как солнце из‑за горы, выплыла истина: белые ризы невинности очищены от копоти костра, безгрешная объявлена святой, сердце, уцелевшее в пламени, названо святыней, великая ложь похоронена, несправедливость исправлена перед всеми людьми.