Святитель Григорий Богослов

Письма св. Григория точно так же отличаются ораторским достоинством, дышат умом, язык их легок, содержание далеко от напыщенности. Св. Василий Великий сожалеет только о лаконизме их; это значит, что он желал бы большей длинноты от них — так приятно читать их. В письме 51 св. Григория дело идет даже и о самом стиле писем, потому что Никовул, к которому это письмо адресовано, просил св. Григория изложить, что требуется от стиля писем. Григорий исполняет это желание и требует от письма четырех свойств: оно должно быть ясным, далеким от всякой надутости и сухости, потом приятным, украшенным сентенциями и образностью выражений, антитезы же из него должны быть исключены. Выражение должно быть естественным и искусственность прикрыта. Но особенно св. Григорий желает от письма краткости, хотя длиннота его и может обуславливаться важностью предмета. Эти правила выполняются в письмах и самого св. Григория, составленных с таким искусством и тщательностью, что он, можно думать, подобно Плинию, при издании их в свет назначал для более обширного круга читателей. Письмо 236 может служить образцом лаконичного письма. Это письмо св. Григорий писал для одной матери, посылавшей своего сына к ритору Либанию: «Я, мать, посылаю своего сына к тебе, отцу, родная мать к отцу красноречия; как я о нем заботилась, так позаботься и ты о нем»[893]. К некоему Сакердоту, искренно преданному св. Григорию, позднее же подвергавшемуся преследованиям, писал он много превосходных писем о важности страданий и о терпении (ср. письма 212–216). В письме 222 в трогательных выражениях святой отец утешает сестру Сакердота по случаю смерти ее брата; в письмах 87 и 92 к Филагрию точно так же прекрасно говорится о телесных страданиях. Письмо 12 остроумно. Никовул презирает свою жену, племянницу св. Григория, за ее малый рост, и святой отец пишет: «Ты насмехаешься над Алипианой, показывая тем, как будто бы она недостойна тебя при твоем осанистом росте; о, ты велик, силен и необычаен по росту и крепости. Теперь только узнаю я, что душа подлежит измерениям и взвешивается, что скала дороже перлов[894] и вороны превосходят соловьев»[895]. Особенно нежны письма к св. Василию Великому — 20, 40, 45, 58-е. Одно из них оканчивается так: «Кто на земле относился к чему-нибудь с удивлением столь же высоким, с каким Григорий относится к тебе? Одна весна между временами года, одно солнце между звездами, одно небо, всех нас объемлющее; так и для меня существует один только голос, и это твой!»[896] В письме 80 св. Григорий с грустью пишет к ритору Евдоксию: «Ты спрашиваешь меня, как я себя чувствую. Очень дурно. Я не имею Василия более, я потерял Кесария, моих духовного и плотского братьев. Отец мой и мать моя меня покинули, мог бы я сказать с Давидом. Телесно я также болен; старость начинает тяготить, заботы становятся запутаннее, занятия скученнее, друзья неверными; Церковь остается без способных пастырей, добро гибнет, зло обнажает свою голову.

Путешествие ночное, а ни с какой стороны не видится освещающего факела. Христос спит. Что делать? О, для меня одно только спасение среди этих зол — в смерти. Но и та сторона гроба страшила бы меня, если бы я судил о ней по этой»[897].

Достоинству стихотворений св. Григория, конечно, вредило, что он писал их, находясь в преклонном уже возрасте, когда истинно поэтический жар начинает уже угасать, все же из них открывается, что св. Григорий обладал действительно поэтическим талантом и что поэзия его не была мимолетным припадком юности. Поэтическим произведениям св. Григория вредило, далее, что содержанием для них избирались предметы богословские, следовательно, изложение предмета должно было отличаться рефлексией и спокойной рассудительностью, а не истекать непосредственно из воззрения на природу; оттого поэтичность представления сказывается более всего в образах, тропах, возвышенности и звучности выражений. Прекраснейшие из стихотворений св. Григория по большей части кратки; это короткие нравоучительные стихотворения, глубокомысленные и грустные сентенции.

Руфин, современник св. Григория, говорит о нем: «Никогда еще мир не видал жизни более благочестивой, не слыхал красноречия более живого и блестящего, не был свидетелем более чистой веры и более совершенной науки, чем представителем каких был Григорий. Это единственный человек, вера которого не была оспорена, заслуги которого всеми признаны; достаточно не согласиться с Григорием, чтобы прослыть за еретика».

К. С Святой Григорий Назианзин как обличитель недостойных пастырей [898]