Святитель Григорий Богослов

Всякое время нуждается в людях, которые бы оживляли и располагали к деятельности слабых и ленивых пастырей Церкви, которые бы своим словом и примером наставляли беспечное духовенство в его священных обязанностях. Для тех, кои приходят на пастырскую должность не по внутреннему призванию, но ради прибытка и господства, в высшей степени необходимо зеркало, в котором бы они со всей ясностью видели безобразие своих мыслей и поступков. Счастлив тот муж, которому Бог дарует быть, как выражается слово Божие, солью и светом мира (Мф. 5:13–14)! Счастлив пастырь, который с ревностью и настойчивостью противоборствует распространению зла и все силы употребляет для насаждения в человечестве прекрасного и доброго!

До того времени, когда жил Григорий Назианзин, христианское общество, только что вышедшее из состояния унижения, было довольно светлым. Гнет и преследования научили его желать чистейшего и полнейшего счастья. Духовенство, жертвуя собой для блага ближних, в горниле внешних несчастий и борьбы очистилось, сделалось внутренне крепче и сильнее. Но во времена Григория Назианзина со званием христианского учителя уже не была сопряжена внешняя опасность; напротив, ему нередко сопутствовали честь, богатство, влиятельность. Привлекательных средств к развращению духовных лиц стало больше, и они произвели множество зол, из которых особенно выделялись следующие.

Богословами владела какая-то очень не гармонирующая с простой евангельской истиной страсть спорить о догматических предметах. Хотя свойственно это было не только духовным лицам, ибо все тогда, как говорят, «догматизировало и спорило», но именно они особенно способствовали возникновению этой тенденции и освящали ее собственным примером. И Григорий Назианзин с воодушевлением и ревностью защищал известные богословские положения и формулы, но при этом он не терял из виду, что есть практически благодетельные истины, что жизнь и дело гораздо более значат, нежели ученые теории. А потому при всяком удобном случае св. Григорий доказывал, что ни один христианин, не говоря уже — богослов, не может быть достойным спасения, если не сохранит заповедей Божиих и не будет ходить в законе Его, что добрые дела суть самые верные ступени к созерцанию[899].

Другое зло, которое существует во всякое время, хотя не в одном и том же виде, состояло в недостойном способе занимать духовные должности. Это зло достигло таких огромных размеров, что нередко возбуждало в благородных душах совершенное нежелание искать этих должностей и рождало в них стремление жить скорее в спокойном и благочестивом уединении, нежели в мирской суете, прикрывающейся Церковью. «Когда смотрю, — пишет Григорий Назианзин, — на усиливающуюся ныне болезнь языка, на скороспелых мудрецов, на производимых вновь богословов, для которых довольно только захотеть, чтобы стать мудрыми, — тогда ощущаю потребность высшего любомудрия, ищу с Иеремией виталища последнего и желаю быть один с самим собой»[900].