Святки без оглядки (СИ)

Снеженика, в сопровождении девчонок и деда Данилы, который по случаю праздника тоже принарядился в армяк с ярким кушаком и даже прихватил гармонь, все никак не могла закрыть рот от изумления. Вздрагивала и жалась к обочине, когда мимо проносилась очередная повозка и не могла объяснить, почему она – житель двадцать первого века, завсегдатай клубов и тусовок, робеет и чувствует себя здесь диким волком.

А вот Звездоцапу, который сопровождал ее повсюду, похоже, все нравилось. Он сидел у нее на руках, вертел головой и то и дело порывался выскочить и включиться в общую тусню, догоняя очередные сани.

Пройдя через толпу ряженых, они зашли через недостроенный вход в здание администрации. В срубе были возведены только стены и крыша, сквозь пустые оконные проемы намело снежка, но собравшиеся селяне все быстро утоптали.

Мужики курили, что-то громко обсуждая, бабки ворчали, а князь Долгомышкин стоял в центре залы возле наспех сколоченного стола, на который на всякий случай навалили всё сразу: пироги, чернильницу с пером, кучу бумаг и бутылку водки, и пытался держать речь.

На фоне местных мужиков он сильно выделялся – весь из себя ухоженный, отмытый и элегантно одетый, словно сошедший со страниц учебника по литературе. Первая мысль – того и гляди побьют, почему-то даже у нее руки зачесались.

Ему бы на балах танцевать да музицировать на рояле. Сразу видно, что понятия физический труд и бытовые проблемы в его лексиконе либо отсутствуют, либо считаются ругательными, тем удивительней казался тот факт, что именно этого праздношатающегося дворянчика командировали в эту глухомань. Однако хитрый взгляд выдавал в нем картежника и кутилу, что немного объясняло, за какие именно «заслуги» он тут оказался.

Девки сразу указали на Федоську. Нарядная чернобровая девица стояла недалеко от стола и не сводила глаз с князя. Судя по выражению лица – этот хлыщ ей сразу же пришелся по душе, а первого взгляда на девку Снеженике хватило, чтобы понять: они два сапога – пара.

Снеженика с компанией пристроились у стеночки, рядом с главной сельской сплетницей – глуховатой и очень вредной с виду бабкой Матреной.

– Дык это тебя государь-амператор прислал нами править? – тут же выкрикнула бабуся.

Долгомышкин элегантно стянул перчатки.

– Что? Почему император? Меня прислал губернский съезд, – надменно прогундосил он.

– Ась? Кого он съест? – уточнила у деда Данилы бабка Матрена.

– Съест, говорит, все, что наготовили на праздник! Голодный! – не растерялся дед Данила.

– Ух ты, прожорливый, ирод... – утерев двумя пальцами уголки рта и подслеповато щурясь, крякнула бабка, а Долгомышкин продолжил:

– Я, как представитель губернского дворянства, должен буду проконтролировать формирование сельского схода...

– Куды он сходит? – снова вопросила бабка.

– По нужде, говорит, сейчас сходит и сразу, значит, пироги есть начнет, чтоб больше влезло, – подмигнул дед Данила, а Снеженика прыснула в кулак.

– Вам – вольноотпущенным крестьянам должно сформировать сельский сход и выбрать старосту, – продолжал надрываться князь. – Вы выбрали?

– Дык нет... – засомневались в толпе.

– А почему? – надменно вскинув бровь, поинтересовался князь. – Указ из города во все села отправляли.

– Дык как барин Сосновский помер, наследников и не оставил... Кто этим будет заниматься?

– Оооо! – Долгомышкин возвел голубые глаза к потолку. – При чем тут барин? Старосту, говорю, выбрать надо! Из вас, из крестьян!

– А! Ну так бы сразу и сказал! – засуетились мужики. – Ермолай Потапов самый старый у нас, ему, почитай, годков девяносто уже, правда, не видит совсем, да соображает через раз. Но ежели надобно, сейчас его сюды доставим!

Князь сделал несчастное лицо.

– Отвечать за распределение земель, повинностей, – терпеливо объяснил он, загибая пальцы, – и по другим вопросам. Ведь есть у вас вопросы?

– Есть! Дык Ермолая нести, аль не надо?

– Вопросы локальных проблем! – взорвался князь.

Народ пошушукался и допёр.

– Переправу через реку бы доделать, – осторожно предложили из толпы, а остальные тут же подхватили:

– Дорога на мельницу раскисла!

– А ежели неурожай?..

– Вот! – довольно заключил Долгомышкин, потирая руки. Ефим! – он оглянулся в поисках своего помощника. – Где Ефим? Паразит... Опять гуляет... Так, кто из вас обучен грамоте? Писать кто-то умеет?

– Я умею! – неожиданно для всех, а в первую очередь, для себя самой заявила Снеженика. Сама напугалась, чего сказала, но увидев в наступившей тишине удивленные глаза Федоськи, приободрилась и виляющей походкой направилась к столу.

Народ, завидев у нее на руках знаменитого Клёкота Петровича, робел и расступался, и путь этот она проделала как королева по красной дорожке под восторженные взгляды мужиков и завистливые – баб.

Усадила на край стола петуха и взялась за перо. Блин! Перо – не ручка, вот где можно опозориться! Макнув его в чернильницу, коряво вывела: Указ.

Князь сунул нос в листок и остался доволен.

– Значит, пиши... По его губернаторскому повелению...