Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Вторая битва советского государства с религией при Хрущеве вынудила партию пересмотреть и представления о религии, и подход к атеистической работе. Религия теперь считалась не политическим врагом, а идеологическим оппонентом, верующие превратились в патриотичных советских граждан – правда, нуждающихся в спасении от их собственных суеверий и отсталости. Поскольку религия стала идеологической проблемой, мировоззрением, в основе которого лежит ложное представление о мироустройстве, советский атеизм должен был отречься от своего воинствующего прошлого и стать «научным».

Глава 3 Космическое просвещение: советский атеизм как наука

– Небо! – сказал Остап. – Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю. На земле хорошо, там коммунальные услуги, там есть планетарий, можно посмотреть звезды в сопровождении антирелигиозной лекции.

И. Ильф, Е. Петров. Золотой теленок

6 мая 1962 г., во время широко освещавшейся в прессе поездки на Всемирную выставку в Сиэтле, советский космонавт Герман Титов – второй человек, побывавший в космосе после космонавта номер один, Юрия Гагарина, – попал в заголовки газет разных стран, сказав, что за семнадцать оборотов вокруг Земли не видел «ни Бога, ни ангелов». Эти слова прозвучали в ответ на вопрос корреспондента о том, изменило ли путешествие в космос его мировоззрение. Ответ Титова указывает на радикальный гуманизм, неотделимый от советского сциентизма: «Перед нашим первым орбитальным полетом, совершенным Юрием Гагариным, никакой бог не помогал построить нашу ракету, – объявил Титов. – Ракету сделали наши люди. Я не верю в бога. Я верю в человека, его силу, его возможности и его разум»385. Заявление Титова вызвало мощную реакцию американской общественности. Газеты были наводнены письмами от читателей. Религиозные деятели, в том числе известный телепроповедник Билли Грэм, высказывали возмущение нападками Титова на Бога. А астронавт Джон Гленн ответил прямо, что Бог, в которого он верит, «не так мал, чтобы я надеялся встретиться с ним [в космосе]»386.

Может показаться странным, что космонавты и астронавты делали публичные заявления на тему, которая обычно остается прерогативой богословов. Но космическая гонка никогда не была только научным или технологическим соревнованием387. В политическом контексте холодной войны космические путешественники были необходимы обеим сторонам для демонстрации политического, экономического и технического превосходства, и их свидетельства о небесах несли существенную идеологическую нагрузку388. Космонавты и астронавты играли центральные роли в драме холодной войны, и окутывавшая их мифология имела немало общего389. И астронавтам, и космонавтам отводилась роль патриотичных, смелых и при этом каждому близких – обычных парней и в то же время супергероев390. Между ними было лишь одно ключевое различие: астронавты были богобоязненными, космонавты – безбожниками.

Джон Ф. Кеннеди и Хрущев, лидеры двух сверхдержав, противостоявших друг другу в холодной войне, уже с 12 апреля 1961 г., когда Гагарин стал первым человеком в космосе, обменивались взглядами на философский смысл космических путешествий. Когда в космос полетел Титов, Хрущев рассказал американским журналистам, что поручил ему на всякий случай проверить, есть ли на самом деле Бог и рай, о которых так много говорят священники. «В конце концов, Гагарин был там всего полтора часа, – шутил Хрущев. – Так что он мог и не заметить рая». Напротив, Титов летал целый день и подтвердил, что «там ничего нет»391. В свою очередь, Кеннеди на президентском молитвенном завтраке – церемонии, введенной Дуайтом Эйзенхауэром в годы холодной войны для духовной мобилизации американского общества, – сказал собравшимся, что религия является «сутью наших разногласий с теми, кто сделался нашим противником»392.