Святое возмездие

Отца Василия вывели из кабинета, провели через посты к выходу, посадили в машину и подвезли к самому дому.

– Прошу вас, – предупредительно открыл перед ним дверцу офицер, дождался, когда он выйдет, и новенький «уазик», взревев, исчез в темноте ночи, так, словно ничего и не происходило всю минувшую неделю.

Священник стоял, смотрел на ярко освещенное кухонное окно собственного дома и чувствовал, что плачет.

Потому что на той стороне стекла, положив на него узкие ладони, стояла его жена.

Они смотрели друг на друга и даже боялись пошевелиться, словно это дивное видение могло испариться, исчезнуть в ночи, как только что исчезла милицейская машина и как в никуда исчезла целая неделя их жизни.

Часть вторая

Разговор с Ольгой вышел долгим, почти на всю ночь. Попадья наконец-то сказала своему благоверному все, что хотела сказать последние полтора года, и ничто не могло заставить ее прислушаться к голосу разума и понять – батюшка невиновен, а то, что произошло, произошло помимо его воли.

– Я не хочу остаться вдовой, Миша, – качала головой она. – И я не хочу, чтобы маленький Мишанька остался сиротой. Насмотрелась, как детишки без отцов растут!

Отец Василий сидел на кровати, обхватив кудлатую голову руками, и молчал. Перед этим аргументом все, что он мог сказать в свое оправдание, теряло всякую силу.

– Ладно, Олюшка, – в конце концов тихо произнес он. – Давай спать. Мне через три часа на службу…

Но когда через три часа он, быстро умывшись и перекусив, прибежал в храм, то понял – все только начинается, и пока он бегал по камышам, выясняя, «ху из ху» и вообще кто самый крутой парень на деревне, многое в Усть-Кудеяре изменилось. От гаражей не осталось и следа, храмовая ограда была аккуратно отнесена в сторону на добрых двадцать пять шагов, а освободившаяся площадка при храме тщательно, буквально по ниточке, с армейской маниакальностью выровнена и засыпана мелким желтым песком. Солнце еще не поднялось, но и в предрассветных сумерках он видел – на площадке даже были нанесены известкой ровные толстые линии для построения личного состава.

«Ох, Виктор Сергеевич! – издал нервный смешок отец Василий. – Устроил плац!» И одно дело, что взрывоопасная бугровская смесь православия и устава караульной службы отчетливо отдавала шизофренией, отца Василия не устраивало другое. Судя по тому, как бугровцы начали, они рано или поздно наверняка вытеснят мирскую публику на обочину храмовой жизни. У старушек, поди, и плечи поуже, и строем ходить они так и не выучились – куда уж конкурировать…

Но и это было еще не все. Потому что сразу после службы ему позвонили из патриархии.

– Что там у вас произошло? – недовольным начальственным тоном поинтересовались на той стороне провода.

– Недоразумение, ваше благословение, – дернул кадыком отец Василий. – Все уже утряслось.

– А по нашим данным, вы практически неделю не вели служб. Это, по-вашему, называется недоразумением? Если нет паствы, есть ли пастырь?

И снова ему нечего было сказать.

Отец Василий знал, что такие инциденты в патриархии аккуратно фиксируются и придет время, когда ответить придется за все, за каждый случай нерадения. А значит, хочется ему или нет, надо выходить на Скобцова и Карнаухова и требовать, чтобы эта история была доведена до логического конца, чтобы было ясно сказано, что это – то ли уголовное дело или действительно простое недоразумение. В любом случае у него должен быть серьезный оправдательный документ.

Он позвонил Карнаухову, но главного чекиста района не оказалось на месте. Он позвонил Скобцову, но и тот срочно выехал в область. И тогда он отправился к Щеглову.

* * *

Еще за полсотни метров до здания районной администрации он увидел, что передвижной разведывательный пункт, этот «памятник победившей демократии», еще здесь, рядом с центральной площадью. Правда, его оттащили чуть в сторону, за посаженные по кремлевскому примеру невысокие голубые ели, и теперь грозная бронемашина была облеплена механиками в замасленных бушлатах, как бездомная собака клещами. Священник подошел ближе.

– Что, бойцы, есть проблемы? – мягко поинтересовался он.

– Изуродовали, козлы, технику, а мы – разгребай! – ответил пожилой усатый прапор, даже не повернувшись к нему лицом.

– Неужели так серьезно?

– Куда уж серьезнее! Разве можно так с машиной обращаться?! Хоть двигатель… – повернулся к нему прапор и остолбенел, – … пере…бирай…

Он определенно узнал одного из виновников его теперешних мучений.

– Хорошая машина, – поощрительно кивнул ему священник и хлопнул по броне ладонью. – Ладно, не буду мешать. – И быстренько-быстренько, пока еще прапор не опомнился, отошел, спиной ощущая на себе его тяжелый, до глубины души обиженный взгляд.

Но у ступеней администрации священника ждал очередной сюрприз. Слева, там, где неделю назад стояли пожилые татарки с плакатами, сегодня расхаживала совсем иная публика.