Святое возмездие

Тогда он объявил хорошо оплачиваемый аврал, в течение трех часов разобрал вентиляционную систему недостроенного нового цеха, сварганил несколько работающих на дизтопливе печей, и менее чем через двенадцать часов по вентиляционным коробам в цеха пошел теплый воздух. Конечно, потери были, но семьдесят процентов поголовья, несмотря на необычно суровые, до минус двадцати пяти градусов, морозы, Андрей Карлович спас.

И вот тогда ему впаяли на полную катушку! Так обращаться с имуществом акционеров, как обошелся Шмидт с вентиляцией недостроенного цеха, он никакого права не имел.

Нет, мужик, естественно, сопротивлялся, у него были лучшие в области адвокаты – Шмидту да не помочь! Но его просто взяли измором. Каждую субботу, ровно в семь тридцать утра, за ним приезжали домой, вышибали дверь, валили на пол – как есть, в трико и майке, при жене и детях, – надевали наручники и везли в РОВД. А в понедельник преспокойненько отпускали на работу.

Третью субботу Андрей Карлович дожидался у ворот своего дома, а еще через два дня, в понедельник, скончался у себя в кабинете, прямо за столом – сердце.

Нужный человек, разумеется, тут же принял «наследство», но восстановить разрушенное совместными усилиями налоговиков, прокуратуры и администрации района хозяйство так и не сумел – не хватило ни квалификации, ни связей, ни характера. А усть-кудеярский рынок труда пополнился еще полутора тысячами безработных.

Отец Василий снова прошел мимо здания райадминистрации, скользнул взглядом по бандитско-экологическому пикету и побрел в храм. Город изменился так разительно, что он его просто не узнавал, но думать об этом сейчас было недосуг – ему еще предстояло крестить младенцев.

* * *

А к малому повечерию под окнами храма загрохотали сапоги, и в храм, поочередно снимая черные форменные фуражки и красиво ставя их на согнутые в локтях руки, вошли человек восемьдесят бугровцев. Подтянутые парни и лопоухие подростки в черном в считанные минуты забили храм до отказа и наполнили пропитанное духом ладана и пчелиного воска пространство запахом ваксы и пота.

– Ты бы, Виктор Сергеевич, сразу с плаца их сюда не гнал, – наклонившись к уху Бугрова, тихо пожелал священник. – Или уж в баньку перед службой води.

Бугров с истинно христианским смирением наклонил голову.

– Будет сделано, батюшка.

Священник отошел и внимательно оглядел ребят – торчащие чубы, высоко поднятые подбородки, ясные немигающие глаза… Похоже, что они и к общению с богом относились так же, как и к избранной ими нелегкой службе: надо – значит, надо. Отец Василий глубоко сомневался, чтобы хоть кто-нибудь из этих парнишек был способен на глубокое, сердечное покаяние перед господом – они уже считали себя избранными, осененными дланью Христовой.

Бугровцы были еще одной неразгаданной загадкой последнего времени. Отец Василий отличался достаточной наблюдательностью, чтобы заметить – Виктор Сергеевич, при всей своей кажущейся неуправляемости, весьма последователен и активизирует свои действия в строгом соответствии с политическим моментом.

Да, сейчас была весна, но даже регулярные сезонные обострения подорванного фронтовыми перегрузками душевного здоровья не могли вынудить отставного капитана на лишние телодвижения. В милицию за дебоши Виктор Сергеевич по весне и осени влетал регулярно. Детей на кухне строил, супругу под кроватью ползать заставлял – и про это слухи дошли… Но чтобы людей под свои знамена созывать просто потому, что весна… нет, этого прежде не было.

Вообще очень и очень немногое могло заставить Бугрова в срочном порядке начать прямо исполнять свою священную миссию – спасать суверенитет России. Например, назначение в заместители к губернатору человека с неясным этническим происхождением, налаживание чересчур хороших отношений с Западом или чрезмерное умничанье депутатов Госдумы. В данный исторический момент ни того, ни другого, ни третьего не наблюдалось. Депутаты были на удивление послушны и понятливы, в аппарате у губернатора все было тики-так, а Запад устроил целую истерию вокруг нового президента нашей страны – то есть все шло как положено. Так что в связи с чем Виктор Сергеевич активизировал стройные ряды своих соратников, было совершенно неясно.

Постепенно служба подошла к завершению, и отец Василий, дав последние указания диакону Алексию и бессменному сторожу Николаю Петровичу, с огромным облегчением отправился по узенькой, заваленной печным шлаком и помоями улочке домой.

«Исмаилу бы надо позвонить, – думал он, аккуратно обходя огромные лужи. – Как он там?» Отец Василий знал, что муллу выпустили из органов даже раньше, чем его, – не тот человек Карнаухов, чтобы рисковать по-глупому, слишком дальновиден… И все равно острое беспокойство снедало священника. Вспыльчивый, дерзкий мулла вполне мог наделать глупостей, скажем, только для того, чтобы отца Василия выпустили из кутузки побыстрее, – такой уж у него характер.

– Вы, случаем, не батюшка местный? – услышал он за спиной и оглянулся.