Святой Франциск Ассизский

Проповеди, к которым он готовился заранее, были не из лучших. Случалось, что, произнося проповедь, он забывал о плане, но при этом не терялся, а с простодушным смирением, которое было украшением его, и силой, признавался: «Я приготовил для вас прекрасную речь, но забыл ее». Тогда он начинал импровизировать, импровизация была блестящей, так как он вступал в прямой контакт со слушателями, обращаясь мыслями и словами к их разуму и духовному настрою, начинал же с близких всем обстоятельств и вещей. Природой и милостью Божьей была ему дана способность отождествлять себя с другими, а в предметах чувствовать дух и вечность, и потому слово его могло проникнуть как зонд в нутро человека, или рассечь его как лезвие, или воспарить ввысь, как жаворонок. В речи его было и размышление, и упрек, а чаще всего — песня, которая переносила слушателей от красоты предметов к красоте вечной. Он любовался добродетелями словно шествием прекрасных дам.

«Приветствую тебя, царица Мудрость, да благословит Господь тебя и сестру твою, святую и чистую Простоту. О, госпожа моя, святая Бедность, да благословит Господь тебя и сестру твою, святую Праведность. О, святые добродетели, да благословит вас всех Господь, от Которого вы исходите и к Которому идете!»

Это больше, чем моральное наставление, это — поэтическая персонификация добродетелей.

Поэтому нелегко пересказать его проповеди, и прав был один врач, говоривший: «Я помню слово в слово проповеди других, но если я и вспомню что-либо из проповедей Франциска, то это уже не походит на то, что он говорил».

Святой Франциск говорил с учеными как ученый, с простым людом как простой, с рыцарями как рыцарь и с бедняками как нищий, обвиняя всегда лишь самого себя, и никогда — других, бичуя пороки, и никогда — людей или сословия, которые они представляли, превознося всех и отводя для себя последнее место. Он удивительным образом притягивал к себе людей. Все его существо было проповедью, так же, как жизнь его служила для людей образцом, хотя пересказать его проповеди невозможно. Кто смог бы кратко изложить музыку? Слова его были музыкой, звучавшей в душах и рождавшей то, что воспитывает больше, нежели любой научный труд — непреодолимое стремление к Богу.

ГУББИЙСКИЙ ВОЛК

Франциск проходил через многие города и селения; он обращал людей не только добрыми словами, но и милосердными делами. Совершая им во благо то, что для них необходимо или то, к чему они стремились, он творил чудеса с людьми и целыми городами.

Однажды он пришел в Губбио, когда жители города были до смерти напуганы свирепым и кровожадным волком, который пожирал не только скот, но и самих горожан. Голодный зверь по вечерам выходил из леса расположенного на склоне горы, бросался на прохожих и разрывал их на куски, и существовала опасность, что он ворвется в город. Женщины и дети не осмеливались выходить за порог, а мужчины покидали дома, вооруженные до зубов, но и с оружием в руках не знали, как защититься от волка, если бы им пришлось встретиться с ним один на один. Словом, дело дошло до того, что никто не отваживался выходить из города. Святой Франциск проникся жалостью к губбийцам. Паника, охватившая все население округи из-за одного зверя, придала отваги рыцарю Христа; несмотря на то, что горожане отговаривали его, он осенил себя крестным знамением, и, безоружный, вышел навстречу волку, препоручив себя воле Божьей. Народ последовал за ним, ибо мужество одного способно воодушевить тысячи, но лишь только люди завидели волка, который мчался вниз с горы, разинув пасть, они бросились наутек, оставив святого в одиночестве. Он же, не содрогнувшись, приблизился к чудовищу, перекрестил его и сказал: «Братец волк, подойди ко мне. Именем Христовым прошу тебя, чтобы ты ни мне, ни кому другому не делал больше зла». Осененный крестным знамением, волк закрыл пасть и остановился, а услышав слова Франциска, улегся у его ног, покорный, как ягненок. Тогда некоторые из беглецов вернулись назад и встали на почтительном расстоянии от них; а святой Франциск, нежно глядя в жестокие и грустные глаза, заговорил со зверем, как с человеком:

— Братец волк, много ты сделал зла. Ты убивал тварей Божьих без Его соизволения — ты не только убивал и пожирал животных, но покусился и на людей, созданных по образу и подобию Божьему, а потому ты заслуживаешь виселицы, как самый последний убийца и разбойник, а люди, живущие в этом селении — враги твои. Но я, брат мой, хочу, чтобы между ними и тобою воцарился мир. Если ты не будешь их притеснять, они простят тебе все грехи твои, и ни люди, ни собаки не будут тебя преследовать.

Человеку, который назвал его братом, и лишь упрекал, но не грозил, волк ответил согласием, вильнув хвостом, опустив глаза и кивнув головой. А святой продолжал:

— Братец волк, тебе пришлась по душе мысль о примирении, и я обещаю, что жители города будут всегда кормить тебя, ведь я знаю, что от голода ты можешь сотворить любое зло. Но взамен я прошу тебя, обещай мне, что ты не сотворишь зла ни человеку, ни зверю. Ты обещаешь?