Святой Грааль

Сперва слышался рев, грохот; мелькали страшные лапы: огромный зверь, свернувшись клубком, катался по земле, круша валуны и оставляя за собой широкую полосу вмятой до твердости камня мертвой земли. Томас в ужасе не верил глазам: чудовищный зверь и калика обхватили друг друга, рычали, боролись, катались по земле. Томас вскрикнул, с поднятым мечом ринулся к ним, сбоку на него налетела гора, доспехи хрустнули, и Томаса снесло с дороги, как сорванный с дерева листок.

Земля дрожала, словно рушились горы. От дикого рева разламывался череп, Томас кое-как приподнялся, чувствуя, что все косточки в теле даже не изломаны, а изгрызены в крошево, где самый крупный обломок не больше его ногтя. Со стоном оперся на меч, тут же по ногам ударило зеленым бревном, и Томас, падая как подкошенный, успел увидеть, что сбило кончиком хвоста, а сам зверь ревет от ярости и боли: калика ухватил за нижнюю и верхнюю челюсти, раздирает пасть, словно хочет заглянуть в красное жерло глотки. Хлестнула странно белая пузырящаяся кровь, зверь взвыл, слепо махал лапами. Одна зацепила калику за пояс, грозя располосовать крепкими когтями, калика грязно ругнулся, опустил челюсти и мгновенно двумя руками ухватился за толстую лапу зверя. Томас не успел сказать «мама», как в лапе сухо хрустнуло, будто переломилась толстая жердь, чудовище с диким ревом повалилось на бок и судорожно забило по воздуху тремя лапами. Калика отскочил в сторону, подхватил с земли меч.

Томас поднялся на четвереньки, успел увидеть, как на калику набросился другой чудовищный зверь, и в этот момент Томаса что-то хрястнуло по спине, смяло в твердую утоптанную землю. Он лежал наполовину оглушенный, ожидая ощутить на затылке ужасные челюсти, что сомкнутся лишь раз, раскусят доспехи, как лесной орех, и выплюнут кожуру, смолов на крепких зубах его, Томаса Мальтона, благородного англа с берегов Дона…

Внезапно шум в голове утих, зато Томас услышал рев, глухие удары, крики. Он с трудом повернулся в яме, выбитой его железным панцирем, увидел синее небо, на синеве мелькали когтистые лапы, чудовищные тела.

Вдруг в поле зрения появился калика. Он тяжело дышал, лицо было дикое, по-прежнему с вытаращенными глазами. Со лба текла струйка крови, заливала брови. Калика раздраженно смахивал ее окровавленной ладонью.

— Жив, сэр Томас?

Томас попробовал подняться, рухнул вниз лицом — руки как стебельки травы. Олег поддержал за плечо, Томас спросил сипло:

— А… звери?

Олег отмахнулся:

— Все в порядке. Дерутся, что еще?

Томас сел, потряс головой, стараясь прийти в себя. Он находился среди разломанных и раздавленных ветвей, капал прозрачный сок, листья устилали землю. Со стороны дороги несся грохот, тяжелый гул, слышались тяжелые удары, злые выкрики.

— Лежи, — проговорил Олег. Грудь часто вздымалась, в ней сипело и завывало как в зимнюю вьюгу в печной трубе. Он снова смахнул кровь со лба, бровь слиплась, волосы торчали странно красные как медь. — Лежи… Без тебя совладают.

Томас с трудом поднялся, опираясь на меч как старец на клюку, повернулся к дороге. Последний удар, кажется хвостом, отбросил его за обочину, а на дороге в клубах ядовитой пыли творилось невообразимое: последние звери сбежали с косогора, на дороге стоял рев, грохот. Калики суматошно метались, размахивая клюками и цепями, на обочине уже лежали три чудовища с разбитыми головами и перебитыми хребтами. Невообразимо толстые костяные щиты зияли жуткими трещинами, у ближайшего зверя потрясенный Томас увидел сплющенную голову, словно попадала между молотом и наковальней немыслимых размеров, а заднюю лапу выдрали с мясом — из жуткой раны, белеющей огромными хрящами, еще сочилась кровь — земля шипела и вздувалась пузырями.

С горы с грохотом сбежал последний зверь, опоздавший, с разбега налетел на седого старца, который так холодно отказал странникам в помощи. Старик недовольно отступил в сторону, а зверя шарахнул посохом по голове. Томас ожидал увидеть немедленную смерть глупого старика, но огромная голова, закованная в прочнейший панцирь, напоминающая гранитную скалу, от удара посохом треснула и раскололась на две половинки, как протухшее яйцо. Во все стороны брызнули мелкие осколки, кровь полилась густой булькающей массой. Зверь ударился раздробленной мордой в землю, с разбега кувыркнулся через голову и остался лежать на спине, с хрустом подмяв широкий гребень.

Справа и слева на сотню шагов вдоль дороги паломники рассерженно лупили зверей посохами, клюками, веригами, цепями. Стоял страшный хруст, грохот, воздух был полон предсмертных хрипов, ужасающего воя. Один из паломников на глазах обомлевшего Томаса ухватил чудовищного зверя за толстый хвост, мощным рывком рванул в воздух, крутнул над головой, словно намереваясь лупить им других зверей как палицей, однако звучно затрещало, в руках остался зеленый хвост, а зверь перелетел дорогу и с костяным грохотом обрушился на вытоптанный кустарник. Паломник от неожиданности упал навзничь в лужу белесой крови и внутренностей другого убитого зверя: худой, желтый, с изможденным лицом, в лохмотьях на костлявом теле.