Святой Грааль

— Сэр калика!.. Мы пробыли у них довольно долго. Боюсь теперь придется загнать не одну лошадь, чтобы успеть на берег Дона к празднику святого Боромира!

Олег молча ковырял землю, мечом проверяя хватку, для пробы обрушил удар на молодое деревце. Срубленное наискось, воткнулось рядом в темную землю, повалилось через поляну, тревожно шелестя ветками.

— Знать бы, где мы, — произнес Олег задумчиво. — Хотя бы звезды увидеть…

— Как это где? — удивился Томас.

— Во всяком случае не там, где нас нашли, — объяснил Олег любезно. — Я помню, что везли… Агафирсы — кочевое племя. Они и в пещерах кочуют. Куда завезли за те две недели, что были в беспамятстве, — вот загадка!

Томас смотрел ошалело, без сил опустился на трухлявую валежину:

— Как? Могли вернуться обратно?

— Утром можем обнаружить себя перед стенами Иерусалима. Или в развалинах, где Горвель шарахнул тебя по башке… а то и в Чайне.

— А это еще где? — угрюмо осведомился Томас. Глаза его недобро поблескивали.

— Сэр Томас, — напомнил Олег. — Нас спасли от неминуемой смерти! Только агафирсы еще помнят, как лечить таких травоедов. А что нас провезли по их кочевью, так это знак доверия…

Томас беспокойно ерзал, вставал и снова садился, наконец заявил решительно:

— Сэр калика! Надо идти, а то лопну от беспокойства.

— В какую сторону?

— Куда угодно, лишь бы двигаться.

— Тогда на север, — решил Олег. — Судя по деревьям, мы все еще в Европе.

Томас при всей озабоченности и страхе опоздать на берег Дона, замечал странность леса, и знал, что никогда больше его таким не увидит, а лишь темным, где шагу не ступить, чтобы не удариться о дерево или не свалиться в яму. Сейчас же лес был тихим, торжественным, все зверье и птицы спали, а слабого света, что пробивался сквозь тучи и ветви деревьев, для привыкших к темноте глаз было вполне достаточно.

Задолго до восхода солнца их глаза начали слезиться от слепящего света. Едва-едва посветлел краешек земли, откуда появится яркий диск, а лес уже весь выглядел залитым жидким солнцем. Потом все окрасилось кроваво-красным. Томас понял, что утренние лучи зажгли алым светом облака. Он начал прикрывать глаза ладонью, а калика рядом, щурясь, утешил, что агафирсы вывели их в густом лесу нарочно, над головой шатер из густых веток, солнечные лучи не пробьются. Да и день обещает быть пасмурным, а потом глаза привыкнут.

Когда стало понятно, что ярче не станет, рискнули пересечь открытую поляну. Пальцы калики беспокойно перебирали обереги, часто вздрагивал, пугливо втягивал голову в плечи. Томас озирался, хватался за рукоять меча, но лес был странно тих, даже проснувшиеся птицы не верещали в гнездах.

— Поторопись, сэр Томас, — вдруг сказал Олег нервно.

Почти бегом он углубился в самую что ни на есть дремучую чащу. Томас спотыкался о коряги, застревал в колючем кустарнике, трескался головой о низкие, но такие толстые ветви. Калика же как нарочно осатанело пер в самые заросли, перелезал скопища валежин, подныривал под зависшие деревья — дохни, сорвутся, прыгал через ямы, заполненные черной водой, пугающе неподвижной, как застывшая смола. Мешок с чашей и даже перевязь меча постоянно застревали в сучьях, а сам Томас с разбега так стукался головой, что летели искры — то ли из железного шлема, то ли из глаз.

Олег на ходу бросил нервно, желая как-то объяснить спешку:

— Лес больно странный!.. Не вижу звериных следов, не кричат птахи, не звенят комары…

— Без комаров перебьюсь, — процедил сквозь зубы Томас.

— И жаб нет…

— И без жаб потерплю. Хотя жабы, ты прав, должны быть…

Они есть везде. Даже в раю, говорят, водятся жабы. Зеленые, крупные.

— В вирии тоже есть, волхвы говорят. А чем рай лучше вирия?

Томас задохнулся от бесстыдного богохульства, с размаха врезался в толстый ствол, его отбросило под гнилую валежину, что злорадно обрушилась сверху, запорошив лицо гнилью, толстыми жирными червяками, залепив глаза плесенью, и Томас сообразил, что спорить нельзя. Лес все-таки древний, языческий. Да и не всегда жабы живут в болоте: хватает их и просто в лесу, в траве, а есть маленькие жабки, что вовсе на деревьях живут, по веточкам прыгают. В раю же растут райские кущи, так что и на них вполне могут…

Он снова ударился так, что зазвенело все железо. Олег угрюмо оглядывался, но не поторапливал, глаза были встревоженные. Томас прислушался — лес молчал, словно не середина лета, а зимняя ночь. Впрочем, даже зимой слышишь стук когтей по дереву, карканье вороны.

— Боюсь, скоро все узнаем, — проговорил Олег медленно.

— А пока что без комаров и жаб, — ответил Томас с натужным весельем, словно подбадривал уставших латников перед штурмом Иерусалима. — Во всем надо видеть светлую сторону, сэр калика!

Они долго продирались через густые заросли, затем полянки стали попадаться чаще, вдруг кусты разом исчезли. Из голой земли торчали черные мертвые деревья. Немногие покрывал зеленый мох, остальные застыли либо сухие, либо медленно сгнивали, роняя вниз тяжелые сучки. Земля под ногами звенела от сухости. Прошлогодние листья исчезли, поляны пересекали глубокие трещины.