Святой Грааль

Томас пугливо оглянулся, пощупал ладонью мешок, нежно провел пальцами по выпуклости, следуя изгибам, суровое лицо смягчилось.

В дверь постучали. Томас вытащил из ножен меч, встал слева от двери. Олег со швыряльным ножом в руке, пересек комнату, отодвинул засов. В коридоре стоял пышно одетый монах. Лицо его было непроницаемым, в глазах светилось злое торжество. Он низко поклонился, молча сделал широкий жест. Сбоку выдвинулся стол на колесиках, кишки в животе Олега невольно громко квакнули. Расселись, распуская ремни, потирая ладони, переглядываясь и подмигивая друг другу.

Стол въехал в комнату, следом вошел монах. Пока спешно переставлял гору блюд на их массивный стол, второй монах, пышный, кланялся Олегу и застывшему Томасу, стараясь не поворачиваться широким задом, наконец сказал высоким женским голосом:

— Старший настоятель нижайше осмеливается осведомиться о здоровье, хорошо ли почивали и просит отведать нашу скромную монастырскую пищу, что нам боги послали!

Олег разрывался между желанием сбегать во двор умыться и ринуться за стол, слышал как Томас пробормотал:

— Боги послали… Хоть в язычество переходи!

Томас решительно плюхнулся за стол, Олег же стремительно сбежал по лестнице вниз, ополоснулся у колодца. Томас едва кончил разрезать молочного поросенка, зажаренного в ароматных листьях, как дверь распахнулась и свежий Олег с умытыми блестящими глазами бросился через всю комнату за стол. Томас сглотнул слюну, сказал скептически:

— Так умываться — стоило ли начинать? Тоже ритуал?

— Все-таки умылся, — возразил Олег. — А почему не умываешься ты?

— Я люблю мыться основательно, не кое-как. Всегда моюсь у себя дома только в озере, что прямо под окнами моего замка…

— В озере — это хорошо, — согласился Олег. — Но как же зимой?

Томас с небрежностью отмахнулся:

— Сколько той зимы?

Они похватали истекающие нежным соком мясо, а когда от поросенка остались несколько раздробленных косточек не крупнее обрезков ногтей, обомлевший пышный монах слабым жестом велел нести перемену, успев сообразить, что, пока ее поднимут из кухни, остальные двенадцать блюд с жареными лебедями, молодыми гусями, лопающимися от набитых под кожу орехов и прочей всячины останутся пустые — хорошо, если не изгрызенные. В северных краях, говорят, даже щиты грызут…

Олег с утра был уверен, что перед предстоящим поединком с настоящими лютыми воинами кусок в горло не полезет, но, чудные дела ваши, боги, — ел в три глотки, чувствуя, как свирепая сила растекается по телу, наполняет мышцы, заставляет сердце стучать сильнее, а кровь живее прыскать по жилам.

Томас ел, как мужик, позабыв про благородные манеры: хватал обеими руками самые крупные куски, опережая Олега, выплевывал кости на середину стола, хотя под столом места было еще вдоволь — к тому же можно было бросать в углы комнаты: целых четыре, его губы и пальцы блестели от жира, слышен был неумолчный хруст костей на крепких зубах, словно работала камнедробилка средних размеров в ущелье барона Оцета.

Олег дважды пытался оторваться от стола: с полным брюхом сражаться трудно, но Томас обреченно хлопал по плечу, мол, умирать, так повеселившись напоследок, а лучшее веселье — накрытый стол!

Когда очистили стол в третий раз, Олег все-таки поднялся, сказал пышному монаху твердо:

— Мы с доблестным рыцарем готовы.

Пышно одетый монах часто-часто закланялся, попятился, задом пихнул дверь и скрылся в коридоре. Томас вздохнул, начал вылезать из-за стола. Дышал он тяжело, с натугой, бледное лицо раскраснелось.

Олег хлопнул себя по лбу:

— Наконец-то сообразил, почему не вылезаешь из железа! Чтоб пузо не распускать, верно?.. За столом меры не знаешь, а панцирь норму блюдет, угадал?

Томас с неудовольствием повел очами, взял из угла меч в ножнах, одел перевязь. Олег тоже перепоясался мечом, подтянул веревочки, закрепляющие на спине лук и колчан со стрелами, вышел следом.

Навстречу в сопровождении двух старых монахов поднимался поддерживаемый под руки старший настоятель монастыря. Завидев две гигантские фигуры, он остановился, передохнул, низко поклонился. Томас глухо заворчал, словно за обедом глотал одни булыжники, теперь перекатываются внутри стального панциря. Олег поклонился в ответ — спина не переломится, — сказал быстро:

— Мы готовы. А где двое непобедимых… Приехали?

Краем глаза видел, как задержал дыхание и подался вперед сэр Томас, ловя каждое слово. На худощавом лице рыцаря вспыхнула отчаянная надежда. Настоятель снова поклонился, еще ниже и почтительнее, сложил руки ладошками и ответил дребезжаще-тонким голосом:

— Прибыли поздно ночью. Их встречал почетный конвой.

Лицо рыцаря померкло. Он опустил забрало, и трое монахов некоторое время видели только синие, как небо, глаза в прорезь стального шлема. Затем Томас все же поднял забрало, глухо сказал без всякого выражения:

— Мы с сэром каликой к турниру готовы. Пусть герольд соблаговолит изъяснить здешние правила и обычаи.

Олег спросил у настоятеля:

— Хорошо ли смотрели за конями? Если сражаться конными…