Святой Грааль

До дубов осталось не больше сотни шагов, когда из-за бугра от ручья на четвереньках взбежала странная фигурка в лохмотьях. Упала, дико визжа, поднялась на задние ноги, сделала два ковыляющих шага и снова упала — уже под самым деревом.

Следом выметнулся огромный зверь. Настолько огромный, что Томас не сразу узнал медведя. Тот бежал не спеша, на лапах и брюхе шерсть слиплась, словно медведь только что ловил в ручье рыбу, в огромной пасти белели острые зубы. Странное существо оказалось девушкой с грязными растрепанными волосами. Она прижалась спиной к стволу, смотрела с ужасом на бегущего к ней зверя.

— Пречистая Дева! — воскликнул Томас.

Он опустил забрало, конь под ним привычно ринулся в галоп. Медведь взревел, и конь, хоть и штурмовал вместе с рыцарем башню Давида, задрожал и пошел по широкой дуге, обходя дикого зверя.

Томас выругался, швырнул копье на землю, выхватил меч и спрыгнул с седла. Конь тут же попытался ускакать, Олег погнался следом, с трудом перехватил испуганное животное. Томас с обнаженным мечом бросился к медведю, тот зачем-то встал перед истошно вопящей девушкой во весь исполинский рост на задние лапы, раскинул будто в восторге лапы.

Видя, что не успевает, Томас заорал, изо всех сил швырнул меч, впервые в жизни используя его как дротик. Меч пролетел по воздуху, вращаясь, ударил медведя плашмя по спине. Медведь уже схватил было жертву, тяжелый меч ударил неожиданно, зверь отшатнулся. Девушка с воплем отпрянула, ее голые плечи оросились кровью от медвежьих когтей.

Томас подбежал, тяжело дыша. Медведь быстро развернулся к обидчику. Это был не молодой медведь, не знавший собак и людей, явно уже встречался с охотниками, знал острую боль от летящих стрел и острых копий, и хотя взревел страшно, сотрясая воздух и землю, однако не бросился в слепой ярости — оглядел врага налитыми кровью глазами, отыскивая блестящее лезвие, которое жалит больно.

Томас все понял. По спине пробежал мороз. На миг остро пожалел, что нет с ним боевого копья, им бы проткнул зверя, не вылезая из седла, даже нет огромного двуручного меча — вон лежит наполовину вдавленный в землю толстой медвежьей лапой! — в руках пусто, а медведь исполинский, таких еще не видывал.

В двух шагах валялся длинный шест с заостренным и обугленным концом, Томас сомкнул пальцы на гладком дереве раньше, чем сообразил, что это и есть копье, примитивное копье дикарей, даже конец шеста обожжен в костре для твердости!

Медведь опустился на все четыре, двинулся на рыцаря медленно, осторожно. Красные глаза горели лютой злобой, острые зубы блестели. Томас, приноравливаясь к простому оружию, держал обугленное острие низко к земле: его двоюродный дядя умер от ран, полученных от медведя вдвое мельче — зверь поднырнул под стальное копье. Этот тоже пригибает голову, глубоко сидящие глаза смотрят зорко.

Выругавшись, рискуя тем, что медведь тоже может неожиданно напасть и взять его безоружным, Томас сделал быстрый выпад, больно ткнул обугленным концом в передние лапы, одну и другую, в надежде поднять зверя на задние лапы — появится шанс всадить заостренный шест в сердце. Конечно, если медведь сам навалится всем весом.

Зверь страшно взревел, но на дыбы не встал: молниеносно ухватил огромной пастью древко, мотнул головой, и Томас вскрикнул от боли — руки едва не выдернуло из суставов. Послышался хруст, в руках рыцаря остался обломок короче топорища.

Нелепость, мелькнуло у Томаса в голове. Сражаться и победить на стенах Иерусалима, взять штурмом башню Давида, выжить в десятках сражений… и погибнуть от лап лесного зверя?

Он бросил устрашенный взгляд в поисках калики, тот как раз в полуверсте от схватки догнал его испуганного коня, ухватил за повод. Надежный сэр калика слишком далеко!

— Беги! — крикнул он девушке. Та смотрела выпученными от ужаса глазами. — Беги, дура!.. Вон к тому, что с двумя конями!

Медведь внезапно поднялся на задние лапы, теперь у его врага не было блестящего жала. Томас напряг плечи, развел руки в стороны. Страшная тяжесть обрушилась как упавшая гора, горло свело судорогой от зловонного дыхания. Он чувствовал, как трещит его хребет, лопаются позвонки, а в ушах стоял звон от оглушающего рева, медведь крушил, ломал, стальные доспехи прогибались, дыхание вырвалось из груди Томаса с хриплым свистом, ребра больно задевали одно другое.

Они стояли, упершись в землю, обхватив друг друга, но Томас лишь безуспешно пытался свести пальцы на широкой спине зверя, а медведь с ревом драл когтями стальные доспехи. Стоял жуткий скрежет, ломались крепкие когти, как рыбья чешуя под ножом сыпались на землю булатные пластинки, когти впивались в мелкие кольца кольчуги, и Томас перекосился от боли — длинные медвежьи когти достали через толстый вязаный свитер, впились в мышцы спины.