Святой Грааль. Во власти священной тайны

Восемь тех дам были в прекрасно скроенных и сшитых платьях из азагукской парчи, цветом зеленее самой зеленой травы, длинных и широких. Посреди стана они были стянуты поясами, драгоценными, изящными и длинными. На головах у всех восьми изысканных дам поверх кудрей красовались прелестные венки из цветов. Граф Иван Нонельский и Жерни Рильский! Поистине, ваши прелестные дочери преодолели много миль, чтобы прислуживать в этой процессии. Затем появились две принцессы: они приближались, одетые в самые роскошные одеяния. Они несли два ножа, лезвия коих были остры, как рыбья кость; несли, чтобы показать их редкость, на двух салфетках, одна за другой. Ножи те были из серебра, тверды и блестящи. В их создание было вложено особое искусство, ибо они были столь остры, что свободно могли перерезать сталь. Пред этим дивным серебром явились благородные дамы, призванные, чтобы прислуживать в зале; они принесли свечи в дополнение к серебру. Их было четыре, и все — девственницы без порока. Итак, вошли все шесть. Послушайте теперь, что совершила каждая из них: они учтиво поклонились. После сего две из них поднесли серебряные приборы к прелестному столику и положили на него. Затем они изящно удалились, тотчас присоединившись к первым двенадцати. Если я правильно счел их число, то там стояло восемнадцать дам. «Bvoy!»[85] Теперь прошествовали шестеро в драгоценных одеяниях особого фасона: одна половина — из золотой парчи, другая — из драгоценных ниневийских шелков. Эти и первые шестеро перед ними были облачены в двенадцать платьев, сшитых из разнородного материала, купленного по дорогой цене.

За ними шествовала королева. Ее наружность излучала столь ослепительное сияние, что им почудилось, будто забрезжила заря нового дня. Они узрели, что эта прелестная дева была одета в тончайшие аравийские шелка. На зеленом фоне у нее красовалось все совершенство райского сада — и корни, и ветки. Репанс де Шой — так звучало ее имя, ее, коей сам Грааль позволил носить себя. Такова была природа Грааля, что ее целомудрие было надежно защищено — ее, которая обладала им по праву. В ней не было ни тени фальши.

Пред Граалем явились лампады. Они были немалой цены, шесть лампад — узких, прозрачных, прекрасных, в коих ярко горел благоуханный бальзам. Когда девы прошли через дверь церемонно и чинно, королева учтиво им поклонилась, как и юные девы, кои несли лампады, полные бальзама. Королева, чуждая фальши, поставила Грааль пред хозяином замка. В повести говорится, что Парцифаль часто глядел на нее и думал: он носит ее плащ — ее, достойной носить Грааль! Затем все семеро учтиво и куртуазно вернулись к первым восемнадцати. После сего, как поведали мне, вышли вперед самые знатные из них — по двенадцать с каждой стороны. А в середине стояла дева, увенчанная короной».

Возложив Грааль на положенное место, все общество уселось за трапезу, и пажи «принесли на столы мясо и питье»; рыцари к тому же получили золотые кубки.

«Теперь послушайте новую повесть. Добрая сотня слуг получила распоряжения. Они почтительно пронесли на белых салфетках хлеб пред Граалем. Они прошествовали нога в ногу и предстали перед столами. Они рассказывали мне (а я поведаю вам, если вы поклянетесь друг другу хранить молчанье!), что, стоило им только протянуть руку, как они получали всего в изобилии — если я солгал в этом хоть единой живой душе, вы можете ославить меня и оболгать как угодно! — горячие яства и холодные, свежие блюда и вчерашние, домашнее мясо и дичь. «Да, никто никогда не видал ничего подобного!» — мог бы сказать всякий, но ему пришлось бы проглотить собственные слова, ибо Грааль являл столь блаженный плод, будучи таким средоточием всей земной сладости, что почти перевешивал все, что говорится о Царствии Небесном.

Подавая новую смену блюд, они черпали из изысканного золотого сосуда соусы, перец, пряные приправы. Яств было вдоволь и для постника, и для обжоры. Кушанья приносили и расставляли в изящном порядке перед гостями: тут были и соус из тутовых ягод, и вино, и красный гранатовый сок. Чего бы гости ни захотели испить из своих кубков, какое бы питье они ни попросили, все тотчас появлялось в их чашах, и все это — из преизобильной щедрости Грааля[86]. Благородные гости услаждались благодаря Граалю. Парцифаль обратил внимание и на эту роскошь, и на великую тайну, окружавшую ее, но из учтивости воздержался от вопросов, размышляя так: «Гурнеманц, в своей великой кротости и смирении, посоветовал мне не задавать лишних вопросов. Что, если мое пребывание здесь чем-то схоже с его жизнью отшельника? Лучше я, не задавая лишних вопросов, попытаюсь узнать, как устроена здешняя жизнь».