Святой Игнатий Лойола

Французы окружили вниманием храброго раненого. «Они очень заботились обо мне, — скажет Игнатий в своем рассказе, — обращались со мною вежливо и дружественно. Они перенесли меня в дом, в котором я жил в Памплоне. Лечили меня очень хорошие французские врачи. Пока длилось лечение, меня часто навещали французская знать и солдаты. Чтобы выразить им свою благодарность, я раздарил им все бывшие при мне драгоценные предметы и все ценное оружие».

Он оставался в Памплоне дней десять, следовательно между 30 мая и 2 июня, и был отправлен в Лойолу. «Французы, — скажет Игнатий, — перенесли меня туда на носилках».

Провидение, казалось, желало, чтобы Франция сыграла роль в больших событиях, которые, никем не замеченные, начали развертываться 21 мая. Французское войско окружило крепость, в которой укрылся Игнатий. Французский снаряд ранил его. Но, никогда, заметим мы мимоходом, пушечный снаряд не приносил большей славы Богу…

Во всех этих событиях таился некий провиденциальный смысл…

Итак, 21 мая 1521 г. Игнатий был тяжело ранен.

Но в этот же день Лютер официально порвал с Римскою Церковью… Французские офицеры не подозревали, что человек, над которым они с почтением склонялись, соединит на Монмартре своих первых сотоварищей, чтобы посвятить себя защите Церкви, которой монах-отступник объявил войну.

Глава IV Лойола

Замок Лойола (называемый сегодня Святым Домом) по внешнему виду остался таким же, каким знал его Игнатий.

Он представляет собой как бы куб, со стороною шестнадцать метров, на каменном цоколе с двухэтажной надстройкой. Стены нижнего жилья, двухметровой толщины, сложены из плохо обтесанных каменных глыб, бесхитростно сложенных, но способных выдержать приступ и бомбардировки. В прежние времена эта грубая кладка доходила до крыши. Однако мятежи наваррских феодалов вынудили кастильского короля издать в 1457 г. эдикт, предписывающий разрушение всех укрепленных замков. Через несколько лет эдикт был отменен, и тогда владыки Лойолы вновь отстроили свое полуразрушенное жилище, возведя его из легких кирпичей, положенных на уцелевший каменный цоколь. Сверху замок можно было бы принять за дачу, если бы тонкие башни на четырех его углах не притязали на внешность укрепленного замка прежних лет.

Игнатий прибыл сюда в первых числах июня.

Главный фасад замка обращен на север. Над аркой стрельчатых, готических ворот грубо высеченный, из черного камня, герб Лойола.

Главный фасад замка обращен на север. Над аркой стрельчатых, готических ворот находится грубо высеченный из черного камня герб Лойол.

Ворота Святого Дома вводят в маленький, вымощенный плитами двор. Сейчас на дворе, с левой стороны, помещена бронзовая группа, представляющая, в натуральную величину, раненого Игнатия, лежащего на носилках, несомых двумя французскими солдатами в шлемах. Раненый, с закрытыми глазами, кажется обессиленным. Борзая собака пытается лизнуть его повисшую руку.

Эта живая группа заставляет нас пережить возвращение домой покрытого славою и побежденного в Памплоне Игнатия; находящаяся же напротив, справа, изящная статуя рыцаря, изображает его таким, каким он был до ранения.

Придя в Лойолу, солдаты подняли раненого в его спальню. Вскоре открылось, что тряска во время длинного пути привела в расстройство его перевязки. Приглашенные хирурги объявили о необходимости новой операции, которую сам Игнатий назовет «бойней».

Эту «бойню» он перенес с величайшим самообладанием; лишь сильно сжатые кулаки выдавали его страдание. «Но, — рассказывал он отцу Гонзалесу де Камара, — после операции мне становилось все хуже. Я не мог больше есть и даже ощущал признаки близкой смерти».

Врачи мало верили в его выздоровление. И в день Святого Иоанна Крестителя больному посоветовали исповедоваться. Он получил последние таинства — его причастили и соборовали накануне дня Святого Петра, так как было объявлено, «что, если не будет улучшения до полуночи, его можно считать умершим».

Святой Иоанн Креститель был покровителем семьи его матери, а Святой Петр — покровителем рода Лойол. Святой Петр, которого Игнатий всегда почитал, пришел ему на помощь. Ночью произошло улучшение. На следующий день он был вне опасности.

«Выздоровление, — рассказывает Игнатий, — шло быстро». К несчастью, хирурги, лечившие его, плохо справились со своей задачей. «Выше колена, — говорил святой, — одна кость торчала над другой, вследствие чего нога стала короче, и, кроме того, эта кость настолько выдавалась, что нога приобрела уродливую форму. Не будучи в состоянии привыкнуть к этой мысли и считая, что этот как бы нарост меня уродует, я спросил хирургов, могут ли они удалить его. Мне ответили утвердительно, причем прибавили, что боль будет еще сильнее, чем испытанная до сих пор, так как для операции потребуется много времени».