Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность

А здесь представляется следующее. Перечисляя в III, 3,3 всех римских епископов, Ириней останавливается на последнем и замечает по поводу его: «Ныне (νυν) на двенадцатом месте от апостолов жребий епископства имеет (κατέχει) Элевфер».[1477] NGv, стоящее в данном случае, говорит, что сочинение написано при жизни папы Элевфера. А он занимал римскую кафедру с 174-175 по 189 г.[1478] Таким образом, мы ни в коем случае не можем относить дату написания Contra haereses ниже последнего года.

Из IV, 30,1 видно, что во время написания антигностического труда некоторые верующие находились при царском дворе и занимали там довольно высокое положение, так что даже могли помогать материально своим неимущим собратьям.[1479] Кроме того и вообще судя по Contra haereses, Церковь в это время пользовалась миром.[1480] Оба эти факта лучше всего могут быть приложимы ко времени Коммода, относившегося терпимо к христианам.[1481] Последний же был императором с 180 по 192 г.[1482]

В таком случае дата сочинения Иринея определяется несколько точнее. Очевидно, оно могло быть написано во вторую половину епископства Элевфера, т. е. между 180 (восшествие на престол Коммода) и 189 (смерть Элевфера) годами.

Принимая же во внимание, что о службе верующих при царском дворе говорится как общеизвестном и твердо установившемся факте, лучше всего считать временем написания его 185 и следующие годы, до 189.[1483]

С этой хронологией вполне гармонируют те данные о личности самого Иринея, какие есть в Contra haereses. Судя по ним, антигностический труд был написан несомненно во время епископства св. отца, может быть, в середине его.

Об этом свидетельствуют уже приведенные нами выше места, когда Ириней объясняет мотивы написания Contra haereses. Одним из них было сознание тех обязанностей, какие были наложены на св. отца его саном. «Я поставлен, — говорит он, — для служения словесного» (in administratione sermonis positi sumus);[1484] «мне вверено попечение об этом деле».[1485] Уверенный тон подобных заявлений едаа ли был уместен в устах пресвитера, например, при существовании рядом с ним епископа.

С другой стороны, и общий характер всех речей Иринея обнаруживает в нем человека пожившего, много испытавшего и передумавшего; что опять-таки более гармонирует с годами епископства.

Наконец, выставление себя в качестве хранителя апостольского предания[1486] было бы совершенно немыслимо, если бы был жив всеми почитаемый, благочестивый ученик апостольский, престарелый Пофин.

V.

Местом написания «Против ересей» была Галлия, по всей вероятности, Лион. Это видно прежде всего уже из неоднократно приводившихся нами слов св. Иринея в предисловии к I книге. «Ты не будешь требовать от меня, живущего среди кельтов (έν κελτοίς) и по большей части имеющего дело с варварским языком (βάρβαρον διάλεκτον), ни искусства речи, которого я не изучал, ни писательской способности.. ,»[1487] Точно также в I; 13, 7 св. отец говорит: они (маркиане) «и в наших ронских пределах (έν τοΐς καθ’ήμας κλίμασι της 'Ροδανουσιας) обольстили многих женщин... Некоторые из них (женщин) явно исповедуются в этом (εξομολογούνται), а другие... частью отступили, частью находятся в колеблющемся положении».[1488] Настоящее время глаголов в последней выдержке указывает, что повествуя о маркианах и обольщенных ими женщинах, Ириней и сам находился в тех же «ронских пределах» (а Лион тоже расположен на реке Роне).

VI.

Первая приведенная выдержка дает вместе с тем некоторые указания относительно первоначального языка «Против ересей». Из нее видно, что Ириней различал разговорное наречие, ¡обычное для той местности, где он теперь обитал, от литературного,''на котором был написан его главный труд. Первое он называет «варварским», каковой термин, как мы уже отмечали, прилагался греками ко всякому не-греческому языку. Во времена св. отца разговорным наречием в Галлии было кельтское.[1489] Его-то, очевидно, и определяет Ириней как βάρβαρον διάλεκτον.

Этот разговорный язык у св. отца представляется, однако, как такой, который как бы «испортил» его литературный. Но «порча» может быть только в чем-либо уже твердо установившемся. Очевидно, «испорченным» оказывался родной язык Иринея, тот, на котором он говорил с детства, до переселения в Лион. А мы знаем, что таковым было греческое наречие. Значит, на нем и написаны были Contra haereses первоначально; что и естественно было ожидать от автора-грека.[1490]

Такой вывод подтверждается и самим противопоставлением литературного языка «варварскому диалекту». Очевидно, первый не был варварским (= не-греческим). Кроме того, по свидетельству Страбона,[1491] во времена, близкие к Иринею, греческий язык и вообще в Галлии принят был в качестве общелитературного для всего образованного общества.