Святой нимб и терновый венец

Комиссарша поняла, что юный комиссар желает находиться вблизи Виктории. И что он только нашел в этой особе? Ну, предположим, недурна собой (Элька не отказалась бы провести с ней два часа за ужином в ресторане и еще часа два – после ужина, и совсем не в ресторане), но корчит из себя невесть что. И только на том основании, что чуть не пристрелила Дейла Уайта.

– Поедешь со мной, – отрезала комиссарша.

Она не могла утаить от себя, что интерес со стороны Луиджи ей льстит. Мальчишка, конечно, надеется на большее, но этому никогда не бывать. Стоит держать его подальше от девицы, пускай та воркует с Джеком, соблазняет профессорского сыночка. А Луиджи от ее цирцеевых чар Элька убережет.

– Тогда мы тоже не будем терять времени, – заявил Рональд Каррингтон. – Вы отправитесь в Англию, в гости к профессору Эдвардсу, а мы – во Францию, чтобы отыскать сокровища тамплиеров и вместе с ними – Евангелие от Иисуса.

Решение было принято, и в течение следующих дней две команды искателей приключений покинули Рим. Элька заметила, что Луиджи нелегко далось расставание с Викторией, мальчишка наверняка бы хотел увязаться за ней куда-то во французские Пиренеи, но Элька была неколебима в принятом решении: он потребуется ей в Англии.

Младший комиссар, оставив комиссаршу у себя на квартире, скрылся и вернулся с подозрительным типом, который сделал фотографии Эльки.

– Лучше не спрашивайте, кто это, – вздохнул молодой человек. – Я сам не рад, что ввязался в историю с плащаницей, но отступать поздно. Я позвонил на работу и прикинулся больным, так что два-три дня у меня имеются.

Под вечер Элька получила расчудесный немецкий Reisepass – книжицу бордового цвета с золотистым одноглавым немецким орлом. Комиссарша внимательно осмотрела ее и пришла к выводу, что это самая высококачественная подделка, с которой она сталкивалась.

– Берите выше, оригинал! – заявил Луиджи.

Элька Шрепп превратилась в Надю Вардиус, тридцати семи лет (надо же, без пластической операции помолодела!), получившую паспорт в нижнесаксонском городке Люнебург четыре года назад. Фотограф умело омолодил изображение Эльки, изменил цвет волос и убрал со лба морщины.

Комиссарша спросила:

– С преступниками сотрудничаешь, мальчик?

– Ну, немного, – застеснялся Луиджи и залился стыдливым румянцем. – Но вы не подумайте, я никогда не использую их в корыстных целях! Только для работы! И для информации! Этот тип мне как-то попался при облаве, я его отпустил, и с тех пор он – мой информатор. А сегодня вот и натурой отплатил.

– И во сколько же тебе обошелся подлинный немецкий загранпаспорт? – спросила Элька.

– Для вас мне ничего не жалко! – ответил Луиджи, чем окончательно растопил сердце комиссарши. Не будь я лесбиянкой, подумала Элька, то завела бы с зеленым симпатяжкой из итальянской полиции бурный роман. А так он для нее – как сын.

На следующий день в Риме все твердили о том, что в одном из католических колледжей едва не убили священника: того нашли без сознания у подножия лестницы в луже крови, и все это каким-то непостижимым образом связано с тайной смерти папы Адриана. А Луиджи и Элька в тот день вылетели в английскую столицу.

В течение всего перелета Луиджи трогательно изображал молодого друга комиссарши, да так усердно, что Шрепп это под конец надоело. Она осадила ретивого полицейского:

– Мальчик, прекрати заниматься ерундой!

Сняв в дешевом лондонском отеле номер (впрочем, как быстро убедилась Элька, прилагательные «дешевый» и «лондонский» друг с другом никоим образом не сочетались), она первым делом отыскала в Интернете веб-страницу института, в котором работал профессор Эдвардс, и позвонила туда.

Секретарша профессора ответила, что соединить с шефом не может, потому что он находится за границей в командировке, но должен вернуться через три дня. За три дня Луиджи и Элька, жившие для экономии средств в одном номере (по двуспальной кровати была проведена граница, нарушение которой неминуемо влекло за собой карательные меры), посетили музей мадам Тюссо, побывали около Букингемского дворца, в Тауэре и в галерее Тейт. Элька зашла и в Британский музей, где, получив возможность переговорить с одним из заместителей директора, узнала кое-что о профессоре Эдвардсе. Его бывшая коллега оказалась злопамятной и не скупилась на мрачные краски, когда описывала Эдвардса.

– Удивительно, как он взлетел после участия во взятии проб Туринской плащаницы, – сказала дама. – Он буквально бредил плащаницей, мотался, причем за счет музея, по всему миру...

Наверняка разыскивал подходящие образцы для подмены, решила Элька. Затем поинтересовалась:

– А в Британском музее имеются в экспозиции или запасниках старинные ткани?

Дама сплавила Эльку трясущемуся старикану, жевавшему губами и упорно не желавшему понимать Эльку из-за ее немецкого акцента. Дедулька отвечал за образцы тканей, которые хранились в нескольких помещениях в полнейшем беспорядке, сваленные в большие и маленькие коробки, чемоданы и баулы.

– Что? Вы хотите знать, имеются ли образцы средневековых тканей «в елочку»? – переспрашивал старикан. – Вы – не первая, кто такое ищет!