Святой самозванец

Не обращая внимания на его расспросы, они с Шарминой вышли под неоновым крестом церкви, поднялись по ступенькам из кирпича и вошли в храм. Неф был пуст, и они опустились на колени в первом ряду, склонив головы.

Шармина показала пальцем на едва заметный слой пыли на полке для сборника гимнов.

— Кто на этой неделе вытирает здесь пыль?

— Не знаю. Прежде всего давай вместе помолимся. Давай откроем наши сердца.

— Дорогой Бог, — начала Шармина, — сделай меня богатой, как фараон. Если не можешь, тогда сделай меня мудрой, как Соломон и Эйнштейн.

Они помолчали.

— Шармина, я не хочу вмешиваться в твои отношения с Богом, но ты серьезно, на сто процентов веришь, что это произойдет? Я не говорю, что этого не может произойти. Я просто спрашиваю, полностью ли ты веришь в это, потому что, когда Иисус творил чудеса, он почти всегда говорил: «Твоя вера тебя исцелила».

Молчание.

— Дорогой Бог, сделай меня такой хорошей, какой я могу быть.

Мэгги склонила голову и пробормотала:

— Меня тоже.

Они посмотрели друг на друга.

— Во имя Иисуса, аминь, — произнесла Мэгги. Она подняла Священное Писание. — Теперь, Шар, я хочу, чтобы ты взяла в руки эту Библию. Я положу на нее руку, чтобы ты точно знала, что я говорю правду…

Они услышали шум у двери и оглянулись через плечо. В тишине церкви, ее второго дома, Мэгги услышала мужской голос, напевавший «O Sole Mio».

— Mia cara[30].

Створки двери открылись. Она увидела силуэт мужчины. Он прошел вперед, и Мэгги узнала его прекрасные черные усы. На нем были итальянские туфли, итальянский костюм, итальянский галстук — не от миланских модельеров, а из деревни, подобной той, где жили они с Джессом.

— Mia cara? — произнес он.

— Адамо? — Она не могла поверить глазам. — Адамо Морелли?

Вцепившись в нее, Шармина прошептала:

— Кто этот тип?

Мэгги глядела на мужчину в проходе. Адамо, бывший городской пьяница Ароны. Он был ее другом до трагедии, которая унесла их любимых — невестку Адамо и сына Мэгги. Она увидела слезы на лице.

Он назвал ее именем, которое она себе взяла:

— Хетта, я здесь.

Мэгги пошла к нему. Они расцеловали друг друга в щеки на итальянский манер.

— Откуда ты взялся?

— Из подвала, mia cara. Я тебя ждал. Они сказали, что ты придешь. Я не знал, где ты живешь. — Он огляделся. — Но, к счастью, ты мне много раз говорила об этой баптистской церкви. В аэропорту я назвал таксисту улицу, и вот я здесь.

— Но зачем? Зачем ты приехал?

Он взял ее за руки.

— Чтобы не сделать следующей ошибки. Посмотри, сколько лет я думал, что люблю жену брата. Я ошибался. — Адамо опустился на колени, поцеловал ее руки. — Выходи за меня, Хетта. Ты любишь меня, меня и Арону, и солнечную виллу, где ты жила с Джессом. Я вчера проснулся и понял, что не могу без тебя. Вернись вместе со мной сегодня к озеру Маджоре и к любви.

На секунду Мэгги захотелось так и сделать, уехать отсюда с Адамо и вернуться в Италию, где она так долго была счастлива. Но это невозможно. Она носит ребенка Сэма, а Джесс умер. Она не может вернуться к озеру Маджоре, где он умер. Кроме того, она не любит Адамо. Все равно, он, должно быть, опять пьянствовал.

— Меня по-настоящему зовут не Хетта, Адамо. Там мне приходилось называться другим именем. Меня зовут Мэгги. Мэгги Джонсон.

Он сморщил лоб, потом широко улыбнулся.

— Под любым именем ты — роза моего сердца. Слишком долго я держался в тени моего брата, думая, что люблю женщину, которая была его женой. Sono cosi stupido[31]. Все время я имел собственную, настоящую любовь. И не понимал этого, пока ты не уехала. Я приехал, чтобы увезти тебя обратно.

Тут раздался расстроенный голос Шармины:

— Ну, ты опоздал! Она обручена и выходит замуж через пару дней.

С тревогой в глазах Адамо пристально посмотрел ей в лицо.

— Скажи мне, что это неправда.

Мэгги надоело, что люди стоят перед ней на коленях.

— Пожалуйста, встань, Адамо. Ты помнишь Сэма? Он был там.

Итальянец кивнул; он часто дышал, словно сердце начало биться слишком быстро. Мэгги наблюдала, как его лицо превратилось в комическую маску, которую он надевал, чтобы скрыть горе. Как тот паяц, каким он был всегда. Адамо резко вскочил.

— Скажи мне, где этот Сэм! Я убью его!

Мэгги не могла сказать, как часто у нее возникала та же мысль.

— Я… я беременна.

Адамо ударил себя по щеке и заметался взад и вперед, бормоча итальянские слова, не очень приличные.

— Ребенок от него?

Мэгги кивнула.

Он остановился и требовательно спросил:

— Ты его любишь?

Женщина печально посмотрела ему в глаза.

— Теперь, Адамо, я ни о чем не думаю, кроме Джесса и Сэма.

Словно по подсказке, у входа появился Сэм. Она надеялась, что он не слишком много услышал из их разговора и что он не помнит, кто такой Адамо. Шармина сложила руки и криво улыбнулась, когда Сэм подошел. Для нее Сэм был Иосифом, а Мэгги — Марией, а это значило, что Адамо мог быть только змеем в том саду, где они собирались поселиться.

Сэм демонстративно поцеловал ее в щеку, и Мэгги спросила:

— Ты помнишь Адамо Морелли?

Сэм не протянул руку, а значит, он слышал весь разговор.

— Удивлен, что вижу тебя в Нью-Йорке, приятель.

Адамо приподнял бровь.