Святой вечер

Я опустил лицо к изгибу ее шеи и вдохнул ее запах. — Нам не нужно об этом говорить. — И поцеловал ее кожу. — Не сегодня. — Она наклонила голову в сторону, и я провел языком по ее горлу. — Нам вообще не нужно говорить.

Лирик издала стон, заставив меня ухмыльнуться на ее коже. Вот так.

Я зацепил пальцами верхнюю часть ее леггинсов и стянул их вниз вместе с трусиками. — Пора разворачивать подарок.

Лирика улыбнулась и посмотрела на меня с этим чертовски сексуальным, невинным взглядом в глазах. — Разве не я должна быть той, кто разворачивает подарок?

— Это твой день. — Я сделал шаг назад и сложил руки на груди. — Давай. Закончи то, что я начал.

Она изогнула бровь, и на секунду я подумал, что мне придется самому сорвать с нее эту чертову рубашку, но потом она потянулась вниз и стянула ее через голову. Она вылезла из леггинсов, бросив футболку на пол, и осталась стоять там только в кружевном черном лифчике. И черт бы меня побрал, если бы от одного этого вида мне не захотелось вырваться из кожи. Я планировал сделать эту ночь особенной, не торопиться с ней, сделать все как надо. Но дьявол на моем плече боролся за контроль. Он хотел опустошить ее, овладеть ею изнутри.

— Лифчик, — сказал я, пытаясь выровнять дыхание.

Она потянулась за спину и расстегнула лифчик.

Я смотрел, как он упал на пол рядом с остальной одеждой. Чертово совершенство. Вот кем Лирик была. И я не собирался ждать ни одной чертовой секунды, чтобы попробовать ее.

Я схватил бутылку виски со стойки позади нее, затем открутил пробку.

Она положила руку на бедро. — Так вот чем мы занимаемся?

— Вот что мы делаем, — сказал я, опрокидывая бутылку и наблюдая, как янтарная жидкость стекает с ее ключиц, по идеальным сиськам и вниз по животу.

Ее грудь поднималась и опускалась от дыхания, но она не двигалась, чтобы остановить меня. Лирика любила непредсказуемость. Она жаждала этого так же, как и я.

Еще один глоток из бутылки. Еще одна струйка виски потекла по ее телу.

Мой член был настолько твердым, что болел.

Я поднес кончик бутылки к ее губам, она открыла рот и позволила мне влить виски. Часть виски перелилась через край и пролилась на ее подбородок. Она сглотнула и посмотрела на меня с голодом в глазах, даже не потрудившись вытереть виски. Ее язык прошелся по нижней губе, и я наклонился и взял эту чертову губу между зубами.

Она хныкала у меня во рту, запутавшись пальцами в моих волосах.

— Никто больше не сможет попробовать тебя на вкус. — Я переместил свой рот к ее шее и провел кончиком бутылки по коже. — Никто не сможет прикоснуться к тебе. — Провел бутылкой между ее грудей, опустил голову, чтобы слизать виски с ее сосков.

— Никто не может трахать тебя, кроме меня. — Ее тело дрожало, пока я опускал бутылку вниз по ее животу и между бедер. — Только я. — Провел кончиком бутылки между ее складок, достаточно, чтобы покрыть ободок ее смазанной киской. — Всегда я.

Ее пальцы в моих волосах замерли, когда она напряглась. — Линк...

— Скажи это. — Я провел языком по ее соску. — Я твоя, Линкольн. — И прикусил его зубами. — Скажи это. — Я прижал гладкое стекло к ее клитору.

Она крепко вцепилась в мои волосы, ее тело покачивалось на бутылке.

Я не мог протолкнуть ее внутрь. В десятом классе была одна цыпочка, Бекка-бутылочка, которая засунула бутылку пива в свою киску, и из-за всасывания ее невозможно было вытащить обратно. Да ну нахуй. Если что и застрянет в этой пизде, так это мой член. Но смотреть, как она трется о стекло, было чертовски сексуально.

— Твоя, Линкольн. — Ее слова были чем-то средним между стоном и хныканьем.

Я отодвинул бутылку от ее киски и встал, глядя на нее сверху вниз. Мои губы обхватили край бутылки, смакуя каждый кусочек ее аромата, когда я сделал еще один глоток.

— Вся моя? — спросил я, ставя виски обратно на стойку.

Лирика провела рукой между нами и обхватила мой член поверх серых треников. Она точно знала, о чем я спрашиваю. — Вся твоя.

Я схватил ее за задницу и поднял с пола. Она обхватила меня ногами за талию и встретила мой взгляд. Этот гребаный взгляд. Вся твоя. Господи.

Мы даже не успели войти в спальню, как я прижал ее спиной к стене и накрыл ее рот своим — мягкий поцелуй, который быстро превратился в дикий. Такой поцелуй, после которого языки трахались, зубы клацали, губы распухли, а тела скрещивались. Такой поцелуй я чувствовал до самых костей. Черт, до самой души.

Я схватил ее за руки и прижал их над ее головой к стене, оторвавшись от поцелуя. — Ты уверена в этом?

Губы Лирик были красными и пухлыми, такими, какими они должны быть после такого поцелуя. Мне хотелось облизывать их, сосать и кусать. Она потянула их между зубами, словно оценивая ущерб.

Я отпустил одну из ее рук и провел подушечкой большого пальца по ее губам. — Я разрушил твой милый ротик одним поцелуем. Как думаешь, что я сделаю с твоей киской?

Она укусила меня за большой палец. — Почему бы тебе не прекратить болтать и не показать мне?

Игра. Блядь. Началась.

Я развернул Лирик и провел к кровати, наблюдая, как подпрыгивают ее сиськи, когда я опускаю ее на матрас.