Святой закрывает дело

Она с недоумением посмотрела в сад под окном, потом в сторону. Он видел чуть приоткрытые яркие губы, золото волос и блеск голубых глаз...

Святой уравновесил кинжал в руке и метнул в окно. Кинжал вонзился в подоконник рядом с рукой девушки.

Патриция вздрогнула, посмотрела на него и обо всем догадалась. Потом она схватила кинжал и исчезла в комнате. Прошло полминуты. Святой нетерпеливо ждал, опасаясь в любой момент услышать гул приближающейся машины, в которой может находиться только один человек – Мариус.

Но тишина ночи оставалась нерушимой.

Наконец Саймон снова увидел девушку, увидел, как ее рука просунулась сквозь, решетку и кинжал полетел к нему, сверкнув словно лучик лунного света...

После непродолжительных поисков Святой нашел кинжал в густой траве. К рукоятке был привязан все тот же клочок бумаги, на обратной стороне которого виднелись нацарапанные карандашом слова: «Здесь восемь человек. Благослови тебя Бог, родной! Пат».

Святой сунул клочок бумаги в карман, и кинжал скользнул в ножны.

– Благослови Бог нас обоих, Пат, удивительное создание! – прошептал он в ночной тиши и, посмотрев на окно, увидел, что она стоит на месте, пытаясь его разглядеть.

Он взмахнул платком, а она рукой махнула в ответ. На ее губах играла улыбка. Потом окно закрылось. И боль в его сердце уступила место песне...

Он не стал тратить время на поиски прохода через терновник, убедившись еще при первом осмотре, что живую изгородь так просто не одолеть. Но ведь всегда есть калитка. Назад, на дорогу!

Разумеется, именно здесь его и ждут.

Жалко было их разочаровывать!

Он мельком посмотрел на калитку. Вероятно, к ней подведены электропровода и установлена сигнализация, а где-нибудь, можно держать пари, находится и человек с винтовкой. Но другого хода нет.

Святой разбежался и прыгнул на открытое место.

Но лишь ноги его коснулись дороги, он тут же оттолкнулся и приземлился на глушащий звук шагов газон, в тень кустов. Притаился, снимая пистолет с предохранителя и недоумевая, почему никто по нему не стреляет.

Но удивление вскоре исчезло – он услышал в тишине очень слабый, отдаленный гул мощного мотора, который невозможно было ни с чем спутать. И тут же другой звук прорезал тишину – кричала от ужаса девушка...

Он знал, что это подстроено. Не сам ли он просил Патрицию так сделать? Разве он не знал, что Патриция Хольм не кричит без повода? Конечно... Но все равно крик подействовал, пробудил неистребимое желание защитить ее и мысль о том, что источник-то опасности оставался. В груди похолодело, словно он выпил ледяной воды. И снова в нем проснулось беспощадное и кровожадное чувство, ничего общего не имеющее с одеждой, которую он носил, оружием, которое у него было, или с крепостью, которую ему предстояло штурмовать.

Святой впал в неистовство.

Ни святости, ни веселья не осталось и в помине, когда он пересек лужайку перед домом, ворвался в калитку и побежал к теперь уже освещенному окну на первом этаже. Даже не удивлялся, что по нему не стреляют, и не думал, что это может означать ловушку. Глаза Саймона Темплера застилала красная пелена бешенства.

Восемь человек, как указала Патриция в записке, ждут его... Ну что ж, пусть выходят все. Чем больше людей, тем больше крови...

Святой, будучи насмешливым кавалером, человеком, который обменивался шутками столь же охотно, как и ударами, который всегда дрался с улыбкой и приветствовал опасность песней в своем сердце, на этот раз не смеялся.

Он влетел в окно так, как до него этого не делал никто, разве что на съемках в кино. Он влетел одним прыжком, правым плечом выбив раму, а левой рукой прикрыв лицо от осколков стекла.

Этот сумасшедший прыжок позволил ему мгновенно очутиться в комнате и приземлиться на пол, потеряв от удара равновесие. Мужчины, игравшие в карты, выскочили из-за стола.

Их было шестеро, видимо, двое пошли выяснить, что за крик наверху. Лучше, если бы их пошло побольше, но уж коль так сложилось...

И где препятствия, через которые надо прорываться? В окно он влетел без особых трудностей, а эти люди не походили на ожидающих нападения.

Эти мысли в долю секунды промелькнули в сознании Святого, пока он восстанавливал равновесие.

Пистолет уже был у него в руке, и жизненный путь двоих бросившихся первыми оборвали пистолетные выстрелы. Усмешка скользнула по его губам, когда один из нападавших упал. Вот пустой пистолет бесполезно замер в его руке, и он услышал чей-то смешок и понял, что смеялся сам. У четверых еще оставались шансы.

Сверкнул выхваченный из ножен кинжал и со свистом, словно разряд молнии, пролетел через комнату и глубоко вонзился в горло третьему.

Если бы Святой раздумывал, то, вероятно, и не метнул кинжал, ведь метнуть его можно лишь однажды, а ударить множество раз. Но он не раздумывал. Красная пелена убийственной ненависти застилала глаза, и он понимал четко лишь одно – необходимо в кратчайшее время нанести противнику смертельное поражение.