Святополк II. Своя кровь

Послы пригубили мед и вино, качая головами и шепотом на своем языке обсуждая что-то. Святополк бросил вопросительный взгляд на толмача, но тот помалкивал.

- С чем пожаловали послы половецкие в Киев? - спросил наконец князь, не выдержав. Искал, бывший старшим, не спеша развернулся к нему, на ладони придерживая чашу с недопитым вином, заговорил на сей раз по-половецки, и толмач стал быстро переводить:

- Явились мы от родов ханов своих, все мы беи и младшие ханы, за каждым из нас стоят наши колена, в них сотни и тысячи всадников, а за Тугорканом Степным Барсом, что послал нас, - тьмы и тьмы воинов. Нас все боятся - булгары дань дают, ясы и касоги голову склоняют, аланы[11] власть нашу признали, арабы и турки, византийцы и угры[12]… Ходили мы на Русь, ратились с вашими дружинами. А с каганом Всеволодом дружили. Он был умный каган, нас понимал, дарил нас подарками, платил нам дань. Урусы - сильные воины, с урусами надо дружить, и урусские каганы это знают.

Святополк до белизны сжимал пальцами резные подлокотники стольца. Еврей-толмач говорит спокойно, словно не понимает ни слова и лишь повторяет заученное, но как узнать - не прибавляет чего от себя? Искал-бей продолжал говорить, его спутники кивали, негромко поддакивали.

- Чего же хочет от нас ваш хан? - спросил Святополк, когда толмач умолк. Еврей не поторопился перевести слова князя - половцы явно понимали по-русски лучше, чем хотели показать.

- Мой хан, могучий Тугоркан, любимец Тенгри-хана, хочет от нового кагана урусов подтверждения старой дружбы. Мой хан велел передать: если не дадут нам дани, придем и сами возьмем, что пожелаем. Каган Всеволод давал нам дани, и мы не ходили на Русь. Будет ли давать дань новый каган?

Святополк выпрямился, быстро взглянул по сторонам. Бояре хмурились, выжидательно поглядывали на князя. Славута и Захар Сбыславич переминались с ноги на ногу, Данила Игнатьевич кусал губы - вот-вот закричит. На рубеже с Черниговом, под Любечем, оставалось у него имение, куда он, вернувшись со своим князем Изяславом от ляхов, привез семью - сына Ивана и двух малолетних дочерей. Но через год после смерти Изяслава в битве на Нежатиной Ниве проходившие с Романом Святославичем половцы предали имение огню и мечу. Двенадцатилетний Иван и две его младшие сестры пропали без вести, жена тоже. Данила Игнатьевич как раз был в пути из Новгорода, куда он хотел перевезти семью, поближе к князю. Горькая весть дошла до него, когда половцы, усмиренные и задобренные Всеволодом, зарубили князя Романа и ушли к Тмутаракани. С той поры прошло уже поболе десяти лет, но боярин до сей поры оплакивает жену и детей. Он и слышать не захочет о мире с половцами.

- А сколько вы просите? - спросил Святополк.

Половцы накоротке переглянулись. Те, что стояли позади, зашептались, а Искал-бей кивнул толмачу говорить. Тот кашлянул и под строгим половецким взглядом начал:

- Великий каган Всеволод давал ханам десятую долю с доходов - скотом, табунами, узорочьем, рухлядью[13], гривнами и холопами. Засылал он подарки и в степь, и послов одаривал, позволяя по земле Русской ходить свободно, а люди Всеволодовы сами приводили в вежи[14] холопов и привозили добро…

«Позволяя ходить свободно»… А что мешало малой орде с послами пробраться на окраину и учинить разгром одного-двух селений, самочинно прибавив к дани и подаркам захваченных рабов, скотину и добро? Будучи великим князем и заключая с половцами ряд, Всеволод дозволял поганым обирать земли противников и мешал разве что грабить киевлян и переяславльцев. В прошлом году за половецкой помощью, воюя с ляхами, обращался Василько Ростиславич Теребовльский - с ним-то половцы вволю ополонились, проходя Киевской и Галицко-Волынской землей. Поганые надеялись на то, что новая власть также будет им благоволить. Но Святполку было мучительно больно отдавать десятую часть доходов - столько же, сколько забирала себе церковь.

Послы смотрели выжидательно. Святополк бросил взгляд по сторонам, на своих бояр. На лицах всех было написано одно: «Решайся, князь! Не давай поганым воли!» Люди только пришли на новое место, у многих дворы и дома неустроены, волости не успели первые корма прислать -а уже делись со степняками последним!

- Говорите, люди князя Всеволода сами добро в половецкие вежи привозили? - молвил Святополк. - Но так я не Всеволод. Он умер. С покойника себе дани и спрашивайте!

И встал, показывая, что говорить более не о чем.

Послы тоже выпрямились, поклонились, бормоча что-то. Толмач начал переводить пустые слова прощания, а Искал-бей уже повернулся и вперевалочку направился прочь. За ним потянулись остальные.

Едва за последним закрылась дверь, Данила Игнатьевич сорвался с места.

- Княже, почто отпустил поганых? - чуть не закричал Он. - Аль не слышал слов противных? Не понял, чего они требовали?

- Негоже сего спускать, - прогудел Славута, могучий, тучный, но по-бычьи сильный витязь.

- Доколе они будут нас тревожить? - поддакнул и Захар Сбыславич.

И Святополк кивнул, махнув на дверь:

- Взять послов. Заточить в поруб!