Святополк II. Своя кровь

Вроде забыл Иванок боярина, вычеркнул из сердца, зажив своей жизнью, а стоило вспомнить - и снова заболело где-то внутри. Он ждал, что Григорий потупится и молвит горькую весть, но тот неожиданно подмигнул:

- А ведь верно угадал. Сам Данила Игнатьевич меня за тобой снарядил. «Скачи, говорит, Григорий, под Торческ-град, в крепостцу да вороти Иванка». Зовет тебя боярин назад, в Киев. Пойдешь?

Иванок быстро обернулся на воеводу. Еремей Жирославич о его прошлом знал мало, а про то, почему боярский выкормыш оказался в такой глуши, когда его названый отец вхож к великому князю, и вовсе подробностей не ведал, и говорить лишнего не хотелось. К счастью, воевода был понятлив, успокоительно кивнул и вышел вон.

- Почто боярин кличет? - шепотом спросил Иванок.

- Князья на степь походом собрались, аль не слыхал? - ответил Григорий. - Уж выступаем скоро. Данила Игнатьевич поспешать велел.

- А как же князь? Святополк Изяславич меня из Киева выгнал…

- Вот уж чего не ведаю, того не ведаю, - честно ответил Григорий. - А только мнится мне так - сейчас князю не до того… Так как - поедешь?

Иванок сжал кулаки. Вспомнились слова волхва. Он и сам чуял, что мала становится для него заставная крепостца. Полетел бы соколом куда глаза глядят - и вот судьба расщедрилась, распахнула дверцу клетки.

- Пойду, - кивнул он. - Мне перечить боярину не след. Григорий догадался, что хоть и рад Иванок возвращению, обиду помнит, и промолчал.

Застава забурлила. О походе в степь услышали со слов Григория и его трех спутников, взятых в дорогу знатности ради. Воины спешно вооружались, седлали коней, проверяли оружие и брони. Заплаканные бабы увязывали в узелки снедь. Выводили подводы, в которые складывали мешки с зерном для прокорма коней и дорожный припас. Смерды-обозники суетились больше всех, вой привычно утешали жен и невест. Хотя самого Иванка два его холопа собрали в тот же день. Всего набралось почти полсотни всадников и пеших.

Провожали их всей крепостцой. Остающиеся кивали вслед, бабы плакали и махали руками, девки висли на мордах коней, ребятишки восторженно кричали и бежали за всадниками. Впереди ехали сотник Калина и Иванок с Григорием. Остальные вой растянулись позади, а замыкал все обоз. Воевода Еремей шел пешим рядом с конем Иванка и слегка придержал его у ворот.

- Глянулся ты мне, Иванок Козарин, - сказал негромко. - Ворочайся, коли будешь жив.

- Посмотрю, - пообещал тот.

К Киеву Иванок подъезжал с трепетом. Три с половиной года он не был в этом городе и уже привык думать, что навсегда распрощался с Подолом, с синим вольным Днепром, с каменными стенами, с мостовыми и храмами, с узкими мощеными улочками, вдоль которых выстроились боярские хоромы, с серебряным колокольным звоном. Все тут осталось прежним, но казалось удивительно новым. Начиналась весна, воздух пах свежестью, и в синем небе сверкало веселое солнце, под лучами которого снег таял, но даже первая грязь была в радость. Проезжая по улицам Верхнего города, Иванок краем глаза заметил впереди княжеские палаты - и знакомым жаром обдало сердце.

Один из спутников Григория еще у ворот вырвался вперед, и боярин Данила встречал Иванка на подворье. Он всплеснул руками, когда парень спешился, и качнулся ему навстречу:

- Иванок!.. Сынок…

Юноша подошел к названому отцу. За время разлуки боярин постарел, поседел и казался ниже ростом. Иванок же вытянулся, раздался в плечах. Перед Данилой Игнатьевичем стоял молодой витязь в коротком кожухе, с мечом на боку. Видно было, что он привык не расставаться с оружием по целым дням. Да и ликом он тоже был иным. По-новому взглянул боярин на приемного сына и с замиранием сердца подумал: «Нет, видать, не зря княгиня на него запала. Такого красавца - и не заметить?.. Оженить бы молодца! »

- Здравствуй, боярин, - сказал Иванок. - Звал?

- Да что ты! - Данила Игнатьевич всплеснул руками, подхватил его за локти. - Забудь прежнее! Взойди! Я уж и баньку велел истопить, и на поварне девкам наказ дал обед приготовить. Устал небось?

- Не один я. - Иванок сделал было шаг, но остановился, мотнул головой назад. - Люди со мной!

На подворье как раз въезжали Калина и другие вой. Данила Игнатьевич разинул в удивлении рот, но тут же опомнился:

- И людей накормим, и коней обиходим! Всего у меня вдоволь, никто не обижен будет!.. Идем, идем в дом.

Но Иванок все же задержался на крыльце и поднялся в терем только после того, как приехавшие с ним дружинники были устроены.

А вечером они сидели в горнице за накрытым столом. Начался Великий пост, и пир был скоромным, но в знакомом доме все казалось вкусным. Отпарившись в бане, смыв усталость и дорожную грязь, Иванок подобрел, отмяк душой и, с удовольствием потягивая квас, слушал боярина.

Данила Игнатьевич был рад. Он с первых слов поспешил успокоить юношу о князе: