Святополк II. Своя кровь

- Вон оно как. - Старый боярин распустил усы в улыбке. - Ну, дай ему Господь здоровья и долгих лет жизни… Ну, а вы как? - Он оглядел Иванка и Зелгу.

Супруги посмотрели друг на друга, потом Зелга поднялась и вышла. Было слышно, как она кликнула сенную девку, приказала ей что-то и через некоторое время воротилась в горницу. За ее руку цеплялся четырехлетний парнишка, поглядывающий на незнакомого человека внимательно, но без страха. Второго, двухлетнего, несла на руках нянька. Оба были похожи - и ликом, и волосами, и глазами, - ясно, что родные братья. Когда Зелга села к столу, старший кинулся к отцу, прижимаясь к нему, а младший, усаженный матерью на колени, без спроса полез за разложенным на столе угощением - подтянул к себе блюдо, сам взял кус хлеба.

- Это Мстиша, Мстиславушка. - Иванок погладил старшего по голове, притянул к себе за плечи. - А то меньшой наш. Данилушкой его назвали.

- Данилой? - ахнул старый боярин. - Неужто?

- Да. - Иванок посмотрел на жену и сына. - Ты ведь мне отец как-никак…

Старый боярин хотел что-то сказать, но промолчал и опустил голову. Из-под ресниц по щеке поползла слеза.

- Счастья вам, дети мои, - дрогнувшим голосом наконец промолвил он. - Живите дружно, в любви и согласии и меня, старика, не забывайте…

- А ты что же? - чуть ли не хором спросили Иванок и Зелга.

- А для меня уж место в монастыре под Черниговом приготовлено. Буду там молиться за вас… и за всех людей русских.

Простившись с Иванком, Данила Игнатьевич отправился было в Чернигов, но по пути завернул в Переяславль и задержался там на несколько лет. Владимир Мономах живо заинтересовался путешествием паломника, долго расспрашивал его о Крестовых походах и предложил пожить у него.

Мономах не оставил своих замыслов подчинить себе Дешт-и-Кипчак. Весной он отправил своего воеводу Дмитра Иворовича искать половецкие вежи и на другой год снарядил новый совместный выход русских князей в степь. И хотя русские дружины дошли только до Воиня, принужденные повернуть назад из-за нежданного конского падежа, но через год князья опять вышли в степь. На сей раз Мономах решил дойти до Шаруканя, города Шаруканидов, откуда в любой день и час могла прийти на Русь новая беда.

Шарукань легко сдался на милость русских дружин, распахнул ворота, а ближний к нему Сугров заперся перед князьями и был взят на копье. Сровняв его с землей, князья-союзники пошли дальше в степь, громя степняков, и победили их у реки Сальны.

Казалось, у Руси началась новая жизнь. Князья были между собой мирны. Изгои-Ростиславичи тихо сидели на своей земле, налаживали связи с Венгрией и Польшей. Всеславичи все еще делили Полоцкое княжество и не лезли в чужие пределы, воюя с прибалтийскими народами. Ярослав Святославич ходил на мордву. В Дорогобуже скончался беспокойный изгой Давид Игоревич, а Олег Святославич старел и непрестанно хворал. Даже между Изяславичами и Всеволодичами наступил мир - через год после победы русских дружин у берегов Сальны вторично овдовевший Ярослав Святополчич, воротившись с победоносной войны с ятвягами[48], женился снова - на внучке Владимира Мономаха, дочери Мстислава-Гарольда. В те дни веселилась вся Русь, и все были уверены, что этот мир - надолго.

ЭПИЛОГ

Пасха наступила ранняя - на деревьях только-только набухали почки, и над Днепром гулял прохладный не по-весеннему ветер. Но звенели колокола, курчавилась белыми барашками Перунова лоза - верба, и люди поздравляли друг друга с праздником.

В эти радостно-тревожные дни у Иванка и Зелги родился третий сын. Молодая женщина плохо перенесла роды, хворала, и Иванок неотлучно находился подле жены. Но в Великую ночь Воскресения ей стало лучше, и утром Зелга в первый раз смогла встать. Иванок вместе с женой отстоял праздничную обедню, а ввечеру пошел к Святой Софии поставить свечу за выздоровление жены.

Киев весело гудел, на улицах празднично одетые люди встречались, обнимались и христосовались. Не отказав обычаю, Иванок расцеловался с кем-то, но когда выходил из храма, на него чуть не налетел всадник. Два коня столкнулись, Иванковы отроки встали было на защиту боярина, но тот уже узнал встречного - им оказался сам Никита Малютич, боярин Святополка Йзяславича. На нем не было лица, он даже с испугом взглянул на давнего знакомого.

- Да что с тобой, Никита Малютич?! - воскликнул Иванок, когда они узнали друг друга. - Аль пожар где?

- Ты не знаешь? - боярин обернулся по сторонам. - Беда! - Что?

- Князь Святополк Изяславич скончался! - выкрикнул Никита Малютич. Оказавшиеся рядом люди, услышав страшную весть, стали собираться поближе, закричали знакомым, зовя их подойти. Не обращая внимания на толпу, Иванок схватил Никиту за рукав:

- Когда? Как случилось сие?

- Да неведомо! Князь еще на Страстной неделе в Вышгород уехал с женой, детьми и боярами, - переводя дух, словно за ним гнались, стал рассказывать боярин. - Жив был и весел… Отстояли мы всенощную и раннюю заутреню, потом обедали, а после обеда великий князь прилег на малое время - да и более не поднялся…