Святополк II. Своя кровь

- Все они с нашего пота и крови жиреют! Вон у боярина Никифора какие хоромы!

- Он тоже с евреями заодно!..

- Пошли к боярам! Спросим с них! Спросим!..

Стоя у ворот вместе со своими отроками, Иванок с тревогой прислушивался к крикам толпы. Когда камни стучали в створки, перелетая порой через забор во двор, он был готов сражаться за князя, его жену и детей. Когда Любава вышла к толпе, оделяя ее золотом, он молча молился о Божьем милосердии. Но сейчас сердце его обливалось холодным потом - усмирить чернь оказалось не так просто. У княжеского подворья бушевала одна толпа, а сколько еще народа так же бродят по городу? И все они ждут своего часа, чтобы стребовать с бояр за все утеснения. Кто знает, чей дом им попадется первым! А ведь Зелга дома одна, с малыми детьми…

Иванок не долго сомневался. В удаляющейся толпе слышалась жажда крови. Предотвратить смертоубийство он был не в силах, но спасти свою кровь, свою семью был обязан. И Иванок обернулся к отрокам.

- Ворочаемся назад, - приказал он. - Свой дом спасать. - Разглядел на двух-трех лицах недоумение, уточнил: - Кто желает - за мной. Кто не желает - не неволю!

Несколько дружинников отшагнули прочь, но другие только теснее сомкнулись вокруг боярина. Остальные бояре и старшие дружинники, оставшиеся верными Святополку и его вдове, провожали его колючими холодными взглядами, как смотрят на труса и предателя. Иванок чувствовал на себе их взгляды, ненавидел себя за это, но когда наконец, замирая сердцем на каждый звук или движение, ворвался на свое подворье и увидел на крыльце выскочившую ему навстречу Зелгу, у него отлегло от сердца и все сомнения исчезли враз.

- Что там? Что? - прижимая к груди меньшого сынишку, спрашивала боярыня.

- Чернь бунтует, - сказал Иванок и, обнимая покачнувшуюся было жену, повысил голос, строго озирая всех: - Мы сей же час уезжаем. В сельцо наше, в Старое!

Зелга запричитала в голос, словно ее вели на казнь, но сенные девки и холопки уже забегали, собирая боярское добро. Не ведая, придется ли снова ворочаться сюда, Иванок хотел взять как можно больше и усадил на коней всех холопов, обещав им леготу, а закупам прощение долга, ежели они в целости доставят его добро и семью в Старое село.

Выехали они под вечер, когда Киев взбунтовался и где-то рухнули первые разбитые ворота боярского дома. Их пытались задержать, какие-то люди бросались чуть ли не под копыта коней. Нескольких боярские отроки порубили, расчищая путь возкам и подводам, и вылетели вон из Киева, оставляя позади не только город, но и прежнюю жизнь. В Старое добрались затемно.

Несколько дней потом жили в страхе. У Зелги от пережитого пропало молоко, и еле удалось сыскать для ребенка кормилицу. Иванок каждый час ждал перемен. Через своих отроков, которых он время от времени посылал в город, удалось узнать многое.

Чернь бунтовала несколько дней. По улицам Киева текла кровь. Дворы Путяты Вышатича и Никифора Коснятича были разграблены подчистую, а самого боярина Путяту убили. Побили некоторых евреев-ростовщиков, а их дома и лавки пожгли. Забыв Божий страх, едва не разрушили синагогу, где заперлись иудейские семьи.

А потом к столице с двух сторон подошли княжеские дружины.

Привел своих воев Давыд Святославич Черниговский, и явился, заняв сразу княжий двор в Берестове, Владимир Всеволодович Мономах. Две грозные силы, готовые драться за власть, стояли друг против друга, ожидая, в какую сторону качнутся весы народной любви и гнева.

Мономах первым устал ждать. Он уже был готов к бою, готов был пролить братнюю кровь, добиваясь власти, но тут, боясь бунта, оставшиеся верными памяти Святополка бояре объединились с его сторонниками и послали Владимиру Переяславльскому послов, зовя на Киевский стол.

Мономах слишком долго ждал власти. За те двадцать лет, что прошли со смерти его отца Всеволода Ярославича, он ни на миг не переставал надеяться. Он так хотел золотого стола, что сейчас просто не мог и в мыслях допустить, что придется его уступать. И кому - детям изгоя, Святославичам! Да какие они князья? Давыд - его слуга, неистовый Олег - теперь просто старая развалина, а самый молодой, Ярослав, увяз в своей мордве по уши. Только он может и достоен принять власть на Руси!

И Мономах во главе своих дружин въехал в Киев. Въехал так, что многие поняли - явился хозяин, подлинный великий князь Русской земли.

Но мало было взять власть и удержать ее. Мономах хотел наверстать упущенное, сделать то, что не мог или не хотел совершить его предшественник и что давно надо было дать черни - словно кинуть кость голодным псам. Благодаря смердов за то, что возвели его на Киевский золотой стол, Владимир первым делом переписал Русскую Правду, уменьшив непомерные резы, установленные Святополком, и облегчил положение смердов. Он хотел остаться в памяти потомков лучшим князем, достойным наследником дел своего деда и, принимая Русь как хозяйство, первым делом взялся за память о своем предшественнике.