Святополк Окаянный

И оба рассмеялись, довольные друг другом и днем, проведенным вместе в нехитрых заботах.

Сразу, как только Волчок пришел в свою клеть, где спал с ним и поваренок, к нему воротилась тревога: что делать, как узнать о Святополке, где он?

Поваренка еще не было, он должен был явиться позже, едва ли не к полуночи. До его прихода надо что-то сделать.

Когда совсем стемнело, Волчок, выйдя из клети, осмотрелся, прислушался и неспешно направился к малой гриднице. Еще днем он высмотрел в нижнем венце гридницы узкие продухи, вырубленные вполдерева, и догадался о их назначении. Подойдя к гриднице, лег возле одного из продухов, прислушался. Было тихо там, внизу, в темноте. Волчок прополз к другому продуху. Тут ему почудилось шевеление, шуршание соломы. Волчок, прижав лицо к продуху, тихо крякнул селезнем.

— Волчок? Ты? — послышалось оттуда.

— Я, князь, — отвечал взволнованно Волчок. — За что вас сюда?

— Не знаю. Слушай внимательно.

— Слушаю, князь.

— Немедля скачи в Туров, скажи все княгине.

Тут послышался сдавленный голос Ядвиги:

— Пусть в Гнезно, пусть в Гнезно.

— Да перестань ты, — оборвал жену Святополк. — Волчок, скачи в Туров. Понял?

— Понял, князь. Но как я скажу княгине? Она же спросит: за что?

— Говорю тебе, я не знаю. Возможно, оговор.

— Блуд? — высказал догадку Волчок.

— Не знаю. Но кто-то нас оговорил Владимиру. Я сейчас брошу тебе куны, это на дорогу. Держи.

Волчок отстранился от продуха, оттуда, звякнув, вылетели серебряные монеты. Волчок собрал их, сунул в карман.

— Там около двух гривен, — сказал Святополк. — Тебе хватит. Скачи немедля.

— Я утром, князь. Сейчас меня могут не выпустить со двора, а из города тем более. Все ворота заперты.

— Счастливо.

Волчок поднялся, пошел от гридницы, уловив обрывки слов княгини Ядвиги:

— К отцу надо… к от…

Он не пошел в свою клеть, повернул к конюшне. Вошел в темноту, прислушался. Слышалось лишь конское смачное хрумканье да глухой перестук копыт в стойлах. Он долго стоял, прислушиваясь, и, наконец уловив справа похрапывание, пошел туда. Наскочил в темноте на дугу, та упала с грохотом.

— Кто там? — послышался голос проснувшегося конюха.

— Это я. Волчок.

— Чего ты?

— Да боюсь, просплю зорю-то. Решил у тебя, чтоб уж вместе. Пустишь?

— Куда деться? Пущу. Иди вот, ложись около. Укрывайся чепраком, Серый Бочок.

Рано утром, опять запрягши коней в телегу и привязав к дробине за повод уздечки оседланного Воронка, они выехали за ворота.

— Послушай, Зван, ты езжай, а я заскочу на Торг, куплю нам чего перекусить в поле. И догоню тебя.

— Знать, у тебя не пустой карман, Серый Бочок, — усмехнулся конюх, останавливая коней. — Я обожду у Лядских ворот, а то, чего доброго, у приворотных достанет ума не выпустить тебя.

— Неужто не выпускают?

— Да как на них накатит. Скажут, подсыл, мол, ты. И сами поверят. Чего доброго, и к тысяцкому потянут.

Волчок сел на Воронка и скорой хлынью помчался по улицам Киева в сторону Торга. Там на пять кун накупил хлеба и вяленой рыбы, набив полную переметную суму. Завязал накрепко завязки, притянув суму к луке седла. Теперь должно хватить на дорогу.

Конюх и впрямь ждал его у Лядских ворот, не выезжал из города. Набитую суму нельзя было не заметить, но Зван ничего не сказал. Но когда выехали за город, спросил Волчка:

— И куда ж ты наладился бежать, сынок?

— С чего это ты взял. Зван — пустой карман?

— Я, чай, не слепой, Волчок. — Конюх понужнул коней, чтоб прибавили ходу, молвил, не глядя на спутника: — И не злодей к тому же. Так что не таись, винись, Серый Бочок.

Волчок понял, что таиться от Звана бесполезно, да и что он может сделать ему здесь, на воле.

— Мне князь велел скакать в Туров к княгине-матери. Его Владимир в поруб запер.

— Знаю.

— Откуда?

— Как откуда? Вся дворня уж болтает.

— А за что его? Не говорят?

— Говорят.

— За что?

— Ну вроде бы он к Польше хотел переметнуться.

— Брехня, Зван, — вскричал возмущенно Волчок. — Поверь, брехня. Уж я-то своего князя знаю. Правда, он женился на польской княгине. Но ведь и Владимир сколько раз женился, и все не на русских.

— Может, и брехня. На кажин роток не накинешь платок. Да и не наше то дело, княжье.

Они доехали до некошеной опушки. Зван свернул с дороги, остановил коней.

— Вот что, Волчок, у тебя путь долог, езжай, а с зеленкой я и один управлюсь.

— Вот спасибо, Зван, вот спасибо.

— За что, Волчок-дурачок?

— Отпускаешь без зла. Возьми вот калач. Перекусишь.

— Не надо. Тебе в пути нужно подкрепиться. А я к завтраку уж в Киеве буду. Езжай.

Волчок отвязал от дробины Воронка, поймал рукой стремя, взлетел в седло.

— Прощай, Зван. Будь здоров.

— Прощай, Серый Бочок. Гляди, не оплошай дорогой-то, по дебрям разбойнички шалят. А ты не оружный.

— У меня есть засапожник.

— Разве он — оружие? Комаров бить, да и то через десятого-пятого.

Разбойный притон

Примерно полпоприща отъехал Волчок от Киева, когда вдруг впереди на пути появилось два добрых молодца. Дорога шла через дебрь и была столь узка, что нечего было думать, чтобы объехать лихих людей. Он оглянулся: нельзя ли поворотить, но и сзади уже появились целых три фигуры. Волчок понял: разбойная ватага.