Святослав

Нет, Ярина, ты была тогда молода, радовалась, когда попала к Ратше, не помнила себя от счастья, очутившись на княжьем дворе, мечтала, молилась Перуну и всем другим богам, все чего-то ждала.

И ты, Ярина, дождалась! Должно быть, была ты очень красива, раз на тебе остановился взгляд княгини, наверное, была ты приветливой и ласковой, раз допустили тебя в трапезную, и, уж конечно, ты не щадила своих сил, не знала устали, была честна, раз именно тебя среди множества дворовых женщин сделала княгиня Ольга своей ключницей.

Долго сидела ключница Ярина на пороге и припоминала, как все это случилось и как на самом деле были у нее в те давние годы и красота, и тепло, и приветливость, и, самое главное, жила надежда в сердце.

На что же она надеялась? Вряд ли могла бы теперь Ярина ответить, но ведь у каждого есть своя надежда, нет на свете человека, который бы не надеялся, хоть мало таких, у кого надежды свершились.

Когда-то была Ярина молода, любила сама, да и ее любили. У отрока князя Игоря, Роксая, были голубые глаза, волосы напоминали лен. Они не раз встречались в княжеском саду, но так ни в чем друг другу и не признались, только чувствовали, что полюбили друг друга навеки. А потом поехал Роксай с князем в Искоростень — и не вернулся. Так появилась и исчезла надежда. Вот теперь и покатилась из глаз Ярины слеза.

А жизнь шла, рождались новые надежды. Это было давно, когда, как хорошо помнит Ярина, тут, на Горе, жить было трудно, князья и дружины их спали чутко. Случались ночи, когда они и вовсе не снимали брони, а стояли на городских стенах, потому что над Днепром, а часто и под самыми стенами города бродил, звеня копьями, враг… То были трудные годы, тяжкая жизнь, много воев полегло тогда на городских валах. Как и все, Ярина помогала воям, обмывала и перевязывала раны. А когда не стало Роксая, остались все же другие люди, был князь с княгиней, были их дети.

И она отдавала им все свои силы. Несколько детей княгини Ольги умерли, сыновья Святослав и Улеб выросли, ключница Ярина вынянчила их на своих руках: не свое, чужое, но все-таки дитя — кто же ему поможет?

Теперь Гора не та! Стены ее продвинулись ближе к Подолу, глубоко врезались в Перевесите, протянулись и вниз вдоль Днепра, до варяжских пещер… А сколько теперь здесь стало люда! Были когда-то князь со своей дружиной, а теперь и бояре, и воеводы, и купцы, и послы, да у каждого свой двор и холопы, да у всех еще гридни. На всех них работают кузнецы, ремесленники. Как улей, гудит Гора, а в улье том, словно матка, — княгиня; пчелы носят мед, а сколько же тут трутней!

Когда-то Ярина не думала так и не сказала бы, с чего она стала бы такое говорить! Но ведь сколько уже лет видит она и слышит, как идут к князьям все эти бояре, воеводы, купцы и послы, что живут на Горе, как облепляют их тиуны и ябедьники[31] и как каждый из них просит себе пожалованья — землей, лесами, водами, а то и просто золотом и серебром из княжьей казны.

Только Ярина никогда не просила у князей пожалованья, сами же они про нее забыли. Просить, а чего просить? У нее в руках ключи от теремов княжьих, от всех покоев, кладовых клетей. Хотела бы Ярина — и оделась бы, и обулась, накопила бы полный сундук всякого добра…

Почему же у Ярины так пусто в ее каморке; в сундуке, у постели, лежат только два куска полотна, что напряла и выткала она своими руками? Из добра у Ярины есть несколько сорочек, сапожки и платно[32] носит она, пока не износятся, еще есть у нее платно — подарок княгини, в котором служит она князьям в трапезной.

И не о том горевала теперь ключница Ярина, не о том жалела, что ничего у нее нет. Ей, старой и немощной, показалось в этот вечер, что отняли у нее душу.

4

Ночь. Гора спит. На стенах раздаются шаги, тихие голоса — здесь стоит стража, охраняет город, Не смыкает глаз. А в теремах бояр и воевод, в хижинах у городских стен темно, тихо — там бродит сон.

Как красные угольки, горят только несколько окон в княжеском тереме. Одно освещенное окно смотрит на Днепр, — там вырисовывается чья-то тень, она то покачнется, то снова вытянется и застынет надолго.

Это стоит у окна княгиня Ольга. Едва стемнело, она легла, долго лежала в темноте, старалась уснуть, но желанный покой не шел к ней, мысли мешали отдохнуть.

Вот она и зажгла свечу на столе, стоит у окна, смотрит на ночной Киев, на темную Гору, стены, звезды, что мерцают вверху и серебряными блестками отражаются в днепровском плесе, смотрит на далекие серые луга и берега.

Почему же в этот поздний час, когда все вокруг отдыхает, не спит княгиня Ольга? Встревожила ее весть о печенегах в поле? Или испугали слова купцов о новой крепости на Дону? Или, может, ей просто, как одинокой вдовице, тоскливо и неспокойно в эту душную, теплую ночь: тело горит, а ложе холодно — и рядом чудятся тихие слова и дыхание…