Святослав

– Как хотела я и хочу добра тебе, – ответила на это она, – так хочу добра и твоему сыну, а моему внуку. Посмотри на него: кто он? Сын рабыни, язычник, даже имени нет у него. А я хочу – и это будет большая корысть для тебя, – чтобы он был сыном князя Святослава, я хочу, чтобы он имел свое, княжье имя.

– И этого снова хочет Гора?

– Так, сын мой, для этого я и хотела его окрестить, – закончила княгиня Ольга.

И тогда в светлице княгини Ольги настала долгая-долгая тишина. Мать и сын стояли над люлькою, смотрели на ребенка, который крепко спал, молчали…

Князь Святослав поднял голову, встретил острые, проницательные глаза матери и сказал:

– Не для того я пришел сюда, мать, чтобы ссориться с тобою, не для того стою здесь, чтобы настоять на своем. Нет, мать, над колыбелью моего сына стоим сейчас не только мы, ты да я, -вся Русская земля стоит днесь над колыбелью Владимира…

Большими темными глазами смотрела княгиня Ольга на сына Святослава и словно не узнавала его: тот же Святослав -и не тот, такой же – и не такой. Нет, он был теперь не таким, как раньше, теперь он был таким, как отец его Игорь*…

– Слушай, мать, и подумай, что ты сотворила, – продолжал сын. – Я говорю это не для того, чтобы сказать, что ты желала зла земле Русской. Нет, ты хотела и много сделала доброго для Руси, ты отомстила за отца и примучила древлян, ты, желая людям добра, уничтожила дань и завела уроки и уставы, ты многое сделала, устрояя Русскую землю, ты была мудрой и прехитрой княгиней земли Русской, Киевского стола… Но, – продолжал Святослав, – устрояя Русскую землю, ты забыла, что есть в ней тьма племен, земель, людей. Ты, мать, забыла, что есть у них множество врагов. На Гору оперлась ты, а всех людей своих стала считать врагами, ты окружила Гору высокими стенами, окружила себя боярами, воеводами, тиунами, ты отнимала у людей и отдавала Горе земли и леса, озера и реки. А когда увидела, что содеяла, испугалась и на помощь себе позвала Христа…

– Не хули Христа! – воскликнула княгиня Ольга. – Не произноси имени его всуе… Он покарает тебя…

– Нет! – дерзко ответил Святослав. – Мои боги не благословили бы того, что благословляет Христос, мои боги – это вера отцов, твой Христос – сила твоя и бояр…

– Зачем же ты идешь против этой силы? И куда ты идешь, Святослав?

Он посмотрел за окно, в ночь, что распростерлась над Горою, городскими стенами и Днепром.

– О мать, – произнес он, – кто-кто, а я хорошо знаю эту силу. Эта сила уже один раз сломила меня. Но это случилось только однажды, во второй раз она меня не сломит. Не сломит она и Руси; не бояре и воеводы, Русь сама спасет себя… Может, тогда придет на Русь Христос, может, после нас без него не обойтись.

– Душа моя радуется. – Княгиня скрестила руки на груди. – Свет истинной веры, вижу, нисходит на тебя…

– Нет! – крикнул Святослав. – Трижды, четырежды нет! Я не христианин ныне, а эллин, язычник. А ты что делаешь? Хочешь крестить моего сына, хочешь, чтобы я был язычником, а он – христианином, хочешь, чтобы я стоял за Русь, а сын мой – за Византию?

– Не того я хотела, сын мой, – попробовала возразить княгиня. – Говорю тебе: хочу, чтобы сын твой был не сыном рабыни, а князем, чтобы было у него свое, княжье имя…

Сурово было лицо князя Святослава, гневны его слова.

– Я послушался тебя, мать, – сказал он, – и выполнил твой приказ, когда ты выгоняла отсюда, с Горы, Малушу. Так тому и быть, я сделал, как ты велела. Я женился на княжне – ты этого хотела. Я стал князем – и об этом ты просила меня… Но теперь, будучи князем, я велю…

Он смотрел на сына, спавшего в колыбели.

– Не ты победила рабыню, – говорил Святослав, – она победила тебя, княгиня. Ибо родила сына, о котором мечтал я и которого ждут русские люди. Ты боишься, потому что у тебя за спиною Гора, а я не боюсь, ибо за мною стоит дружина и вся Русь. Быть ему, как оно и есть, сыном рабыни, великим князем. Ты сказала, что у него нет имени. Нет, у него есть имя. Я и мать его, рабыня, нарекли его Владимиром, ибо хотим, чтобы он владел миром на Русской земле. И он будет владеть миром, в трудный час он спасет Русь.

Князь Святослав подошел к дверям и позвал Добрыню, ждавшего его.

– Слушай, Добрыня, – сказал Святослав, – ты сберег, привез из Будутина в Киев сына моего Владимира – быть тебе воеводой и его дядькой, расти его…

Добрыня низко поклонился князю и княгине.

– Возьми его на руки, Добрыня, и неси за мною. Гряди, Владимир!

КНИГА ВТОРАЯ НАД МОРЕМ РУССКИМ ГЛАВА ПЕРВАЯ 1

Солнце стояло еще высоко над Щекавицеи, когда на низовье Днепра что-то замаячило, а потом отчетливо вырисовалось несколько лодий – это шли, рассекая встречную волну, греческие хеландии, остроносые, с высокими мачтами и множеством рей – настоящие морские чудища.

С Подола и предградья стали сбегаться к По-чайне купцы, ремесленники и робьи люди. На таких коробах обычно приплывали падкие до наживы константинопольские гости: одни – купить, другие – продать. Однако пока хеландии добрались до устья Почайны и бросили якоря против Боричева взвоза, реку и берега окутали сумерки.