Святослав

Император Иоанн хотел снискать любовь не только полководцев. Ему было известно, что население Константинополя доведено до голода, голод свирепствует и в фемах – три года в Византии был страшный неурожай, а во времена Никифора никто не заботился о голодающем населении Константинополя.

Иоанн Цимисхий посылал корабли за хлебом в Азию и Египет, хотя люди там тоже голодали. Но какое дело Иоанну до Азии? Его беспокоил только Константинополь. В Азии взяли последнее зерно, погрузили на корабли и повезли в Константинополь.

Император Иоанн велел продавать хлеб жителям Константинополя за бесценок; люди, которые до этого несколько лет подряд голодали, получив хлеб и не понимая, откуда на них свалилось такое счастье, восклицали:

– Многая лета императору Иоанну!

А он, новый император Византии, гарцуя на коне, совершал большие выходы и повсюду – на площади Августеона, на Месе, в предместьях Влахерна – его встречали толпы людей, осыпали цветами, славословили его.

Теперь на Ипподроме, который когда-то гремел и сверкал, но в царствование Никифора стал зарастать бурьяном, снова устраивались соревнования, игры, по арене пролетали колесницы, мчались бегуны – здесь лилась, как и в древние времена, кровь рабов-гладиаторов; сенаторы, патрикии, чиновники, димоты и димархи безумствовали, прославляя императора Иоанна.

Он тоже присутствовал здесь – сидел в закрытой ложе, смотрел на неистовствующую толпу, иногда показывался народу, слушал крики, приветствия, и на лице его сияла счастливая улыбка.

Но порой по этому лицу пробегало облачко тревоги: он вспоминал далекую Каппадокию, откуда все нет и нет вестей, думал о недалеком острове Проте, где на высокой скале, в монастыре над морем, живет Феофано.

Проэдр Василий склонился к уху императора и тихо прошептал:

– Константинополь ликует, он счастлив – это твоя победа!

– Феофано! – вырвалось у Иоанна.

Так непрестанно, где бы он ни был, император думал о Феофано, не мог забыть ее ласк, поцелуев, объятий…

О, если бы император мог, он полетел бы к Феофано на крыльях, вернее – на легкой скедии, велел бы вернуть«е в Бу-колеон. Но над ним висит проклятие церкви, жив еще старый патриарх Полиевкт, а его слово священно, нерушимо.

Император Иоанн сердился на Полиевкта не только из-за Феофано. В то утро, когда он пришел к нему в Софию, патриарх принудил его покарать Льва Валента, добился больших льгот для себя и всего духовенства. Какие льготы могут иметь служители Бога в то время, когда Византия воюет, когда все золото надо отдать полководцам и легионерам, когда приходится кормить тех, кто завтра должен умереть?

Наконец желание императора Иоанна сбылось. Поздней ночью его уведомили, что патриарх Полиевкт умер. Иоанн Цимисхий облегченно вздохнул. Обещание, данное патриарху, можно и нарушить.

Император так и поступил. Сразу же после похорон Полиевкта в Константинополе был созван собор епископов для избрания нового патриарха. Иоанн явился на собор, сел на трон и предложил избрать патриархом самого нижнего чина в церковной иерархии – малограмотного монаха, схимника Олимпийской горы Василия.

Собор был обескуражен. Здесь, в святой Софии, собрались мужи, достойные звания патриаршего сана, из митрополий Азии и всей империи, епископы – философы, ученые, образцы благочестия.

Но Иоанн Цимисхий, присутствовавший на соборе, смотрел холодными глазами на епископов, и они знали, что их ждет, если воля императора не будет исполнена. Монах Василий был избран новым вселенским патриархом. Отныне император Иоанн будет василевсом и главою над монахом-патриархом; он может делать все, что захочет, может, если только захочет, торжественно бракосочетаться в Софии или Влахер-не с Феофано.

И император бракосочетается. Будущую василиссу ввели в Софийский собор, как велел обряд, с покрывалом на лице. Ей навстречу вышел и накинул на плечи пурпуровую, освященную патриархом Василием хламиду сам император Иоанн. Взяв за руку невесту, повел ее к алтарю, где стоял патриарх.

И в тот миг, когда патриарх возлагал на главы императора и императрицы венцы, чтобы соединить их и провозгласить многолетие, император Иоанн согласно обряду поднял покрывало, за которым скрывалось лицо невесты, и все присутствующие на торжественной церемонии увидели непривлекательное, морщинистое лицо перезрелой дочери покойного императора Константина – Феодоры.

Никто в соборе не мог понять, почему так поступил император Иоанн, как и когда это получилось. Все ждали, что он -молодой, здоровый, сильный – возьмет себе под стать и василиссу. Рядом с ним после смерти Полиевкта – и об этом все поговаривали – могла стать и Феофано. Однако все присутствующие, увидав Феодору, восторженно закричали:

– Многая лета наисвятейшей и наиблаженнейшей Феодоре!

– Многая лета василевсу Иоанну!

– Многая лета нашим императорам!

Конечно, никто из них не знал, как не знала и Феодора, ¦что, стоя здесь, в соборе святой Софии, с венцом на голове, глядя на образ Богородицы под куполом алтаря, император Иоанн думал о Феофано.