Святослав

Итак, Асмунд — сын Вещего Олега. Если он был воспитателем Святослава — это многое объясняет. Не только в деяниях великого князя киевского — во всей его жизни, его судьбе.

Конечно, Асмунд в любом случае не был чистокровным норманном. По той же саге, матерью его была какая-то местная, славянская княжна. И даже имя его вовсе не обязательно выводить из норманнских наречий. Почти так же — Ясмунд — назывался один из мысов острова Рюген-Руян, главной святыни варягов-руси и всего славянства. И даже если видеть в Асмунде и его отце скандинавов… Олег — Хельги — Священный. Асмунд — дар асов, суровых и воинственных Богов скандинавских мифов. Последний перевод не совсем точен. «Мунд» — это не просто дар, это свадебный подарок жениха невесте. В любом случае оба имени больше похожи на титулы жрецов, чем на прозвища воинов. В скандинавских сагах они, как правило, принадлежат людям, родившимся в язычестве.

Было ли имя воспитателя Святослава варяжским или норманнским — простым воителем дядька Асмунд явно не был. А был он представителем того, северного воинствующего язычества, которое несли на знаменах и в сердцах его отец и его воспитанник. Того, символами которого стали Ирминсуль, Аркона, Ромово, героями — фриз Радбот, саксы Видекунд и Вихман, норвежец Эйвинд, бодрич Никлот, новгородцы Угоняй и Богумил Соловей.

Первое, что любой воспитатель передает ученику — свой взгляд на мир. Попытаемся и мы поглядеть на мир, точнее — на Европу IX-X веков глазами если не жреца, то по крайности, убежденного язычника. Для этого придется понять одну немаловажную вещь. Часто упоминаемый на этих страницах Г.К. Честертон писал, что в языческих Богов никто не верил — в христианском смысле. Придется самым резким образом возразить почтенному англичанину. Правда, я не очень знаю, что такое «верить в христианском смысле». Но вот когда пленный Эйвинд Скъялди раз за разом отказывается отречься от своих Богов, пока водруженная на голый живот железная жаровня не пережигает его пополам — это вера? Когда в уже христианской стране город Муром держится за старую веру два столетия — это вера? Когда племя пруссов предпочитает погибнуть все, до последнего человека, но не предать родных Богов — это вера? И что это, если не вера? Никто не умирает за раскрашенную деревяшку, занятную байку или аллегорию природных явлений, или еще какую-нибудь глупость. Язычники верили в своих Богов. Язычники своих Богов любили. Ибо только за любовь человек может пойти на смерть.

Люди X века не рассуждали о «прогрессивной» и «устаревшей» религии. Не диспутировали. Мы более или менее представляем чувства, двигавшие средневековыми христианами. Могу сказать в их пользу, что «просто» корыстными завоевателями и разбойниками они не были. Карл Великий после долгой войны с саксами вернул им все привилегии и свободы на одном условии — принять христианство. Многие не согласились оставить веру предков и после этого, так что война эта никаким образом не была «чистой политикой». За что сражались христиане, мы знаем. Но мало кого интересует, — что чувствовали те, вокруг кого рушился их мир.

Мы — спасибо христианам — не знакомы с мифологией наших предков, по крайней мере, в чистом виде. Что ж, обратимся к преданиям их соседей и сородичей — скандинавов.

Согласно «Старшей Эдде», перед гибелью мира произойдет великая битва Богов и Героев с силами мрака. Силы эти — воинство мертвецов, плывущее с востока на корабле Нагльфар. Кораблем этим правит злой Бог Локи, лицемерный и лживый красавец, которого верховный Бог Один как-то в пылу ссоры обозвал «женовидным мужем». За свои преступления Локи был распят остальными Богами и низвергнут в Хель, скандинавский ад. Рядом с Локи стоит его жена, собирая в чашу капающий яд змеи, подвешенной над его лицом. Но в конце концов он освободится и поведет свой корабль на Богов. Вместе с ним будет и его чудовищное исчадие — Мировой Змей.

А теперь представьте, читатель, что чувствовал северный жрец, когда на его земли с востока пришла вера, проповедники которой называли себя умершими для мира, живыми мертвецами, свою церковь — кораблем. Они несли изображения распятого, женовидного красавца, рядом с которым стояла женщина с чашей. Они говорили, что их бог спускался в ад и вернулся оттуда, что их бог уподобил себя Медному Змею (Ио. 3:14-15) и завещал им быть мудрыми, как змии, и что он — враг древних Богов.

Прочувствовали? Именно поэтому сцены Гибели Богов в последней битве высекали на каменных крестах, на рунных камнях христианской эпохи крест обвивал чудовищный Змей, а варяжские волхвы считали кровь христиан лучшей жертвой. Локи, Кощей, чудовищный Мертвец («…а тот Мертвец — небесный Христос», говорится в одном из русских заговоров) поднялся из Кромешного мира, и тьма шла за ним, захлестывая святыни, гася жертвенное пламя, снося кумиры. На глазах язычников сбывались чудовищные пророчества древних преданий о гибели мира — и их мир действительно погибал.