Святослав. Болгария

– Проклятый изменник! – взорвался Цимисхес. Он вскочил со своего места и быстро заходил перед притихшими и втянувшими головы в плечи посланниками. – Значит, он заодно с моим врагом, который столь обнаглел, что смеет требовать от непобедимой Ромейской империи дань?! Жалкий грязный самонадеянный скиф! Да я лучше сниму войска с Антиохии, чем заплачу эту дань северному дикарю! – Кесарь обернулся к советникам, в немом оцепенении стоявшим слева от него: – Отозвать Варду Склира и патрикия Петра вместе с их войсками!

– Но, Богоравный, арабы тут же оттеснят наши оставшиеся силы… – робко стал возражать один из военных советников императора.

– Это не самое страшное, войска вернутся и снова выгонят арабов! Страшнее терпеть дерзкие требования грязного скифа у себя под боком! Немедля вызвать сюда патрикия Петра с его храбрыми гоплитами и стрелками! Барде Склиру – собирать войска! – И разъярённый Иоанн топнул своей маленькой божественной туфлей по мраморному дворцовому полу.

Глава четвёртая Война с Византией

Подсвечник с тремя толстыми восковыми свечами мягко освещал стол и небольшую горницу, оставляя в полутьме углы жилища. Киевский князь и патрикий сидели за столом друг против друга.

– Я уважал твоего покойного императора Никифора Фоку, как воина и как правителя, который держит слово, – молвил князь, задумчиво глядя на чашу с греческим вином перед собой. – Но кто же тогда послал печенегов к стенам Киева, кому было нужно выманить меня из Болгарии?

– При дворе византийском всегда идёт война, тайная и незримая, так мне говорил мой отец, – ответил бывший посланник, отхлебнув немного разбавленного вина из своей чаши. – Если есть император, то и есть те, кто его желает низвергнуть. Или просто убить, подло и жестоко… – вновь помрачнел Калокир.

– Выходит, печенегов послал Цимисхес? – наморщил чело Святослав.

– Не обязательно, обычно те, кто приводит к власти нового императора, остаются в тени. Ещё есть церковь во главе с патриархом, она тоже очень многое решает. К сожалению, мир в Империи бывает только в войнах с внешним врагом, а внутри – лишь временное перемирие…

– Грязно это и подло, – сердито ответил ему Святослав. – Нельзя жить без Прави истинной, это верная гибель.

– Согласен, – пожал плечами Калокир, – наверное, потому ни один наш император не умер своей смертью. – Оба замолчали, думая каждый о своём.

– А что, брат Калокир, – князь русов устремил на патриция прямой немигающий взор, – коли б ты стал императором Византии, держал бы слово?

– Я?! – Очи Хорсунянина расширились от предложения князя.

– А что такого? Коли и далее не по Прави будет вести себя сей Цимисхес, так, может, турнём его с византийского трона, а тебя поставим, чем ты, настоящий воин и благородный Хорсунянин, хуже этого самозванца и убийцы?

– Так я… так разве это… – смутился патрикий, стараясь скрыть хлынувшую тёплой волной изнутри радость. Тайные мысли, исподволь зреющие после смерти императора Фоки, давно тревожили Калокира, но он не признался бы в них никогда и никому. «И вдруг Святослав прямо и открыто говорит об этом. Или мысли мои прочёл? Он ведь, рекут, тоже, как и все славянские волхвы, чародейством владеет…» – Патрикий с опаской глянул по сторонам.

– Не бойся, у этих стен нет ушей, тут Русь, хоть и болгарская, а не Византия, – ободряюще молвил князь. – Честью тебе реку, понравился ты мне, не только как воин, но и тем, что душа твоя, в отличие от большинства твоих соплеменников, не двойная, потому и предлагаю сие тебе. Патриций Калокир будет смотреться на императорском троне лепше коротышки Цимисхеса! А коли станешь царём своей державы, так и тебе, и мне лад да мир дороже всего, решай!

– Если мне удастся стать императором Византии… – медленно заговорил Калокир, – и если… ты поможешь мне в этом, то я… обещаю никогда ничего против Руси не предпринимать, и не мыслить даже. – Голос патрикия окреп, налился силой. – А сверх того за помощь твою Болгария останется в вечном владении Руси, а Империя Ромейская будет присылать щедрые дары в благодарность за защиту её восточных границ от угров, печенегов и прочих врагов! – блестя чёрными очами, взволнованно изрёк Хорсунянин. – Потом запнулся, опять огляделся по сторонам и молвил: – За одно вылетевшее отсюда слово меня ждёт смерть. Я отдаю тебе в руки свою жизнь, как брату…

– Не переживай, – успокоил его Святослав, – в подобном деле я действительно готов помочь тебе, как брату, а слово моё крепче камня. У нас на Руси есть древний обычай, – молвил князь. – Те, кто даёт друг другу зарок верности в общем деле, пьют из чаши вино, смешанное с их кровью, и становятся братьями-кровниками навечно, до самой смерти.

Святослав извлёк засапожный нож, протянул левую руку и, держа её над чашей, чиркнул острым как бритва лезвием по запястью. Тёмные капли крови тотчас закапали в вино.