Святослав. Хазария

– Сей град, – рёк дальше Святослав, указав мечом на догорающий Саркел, – некогда был славянским градом Белой Вежей, откуда наши праотцы ушли к Непре-реке и основали Киев. А потом был захвачен хазарами и отстроен византийскими зодчими для угрозы Киеву. Отсюда хазарские полчища творили набеги на землю Русскую, сюда приводили они пленённый славянский люд. Горе и смерть сеял сей град русам. И потому мы пришли сюда и совершили святую месть, отдав Саркел ненасытному Яме. В ночном бою полегли друзья наши, братья по ратному делу, пали храбро, как подобает русским витязям, – в сече правой с именем Перуна на устах. Принесли себя в жертву во имя того, чтоб не гулял больше Яшак по землям нашим, не засевал наши нивы драконьими зубами боли и пеплом пожарищ. Окажем теперь погибшим братьям последние почести и предадим их сожжению, дабы тела не остались на глумление ни зверям диким, ни людям разбойным, а души вознеслись на жарких языках священного пламени прямо в небесный Ирий и соединились там воедино с Богами и Пращурами!

Святослав говорил, умело перемежая высокие, звенящие от напряжения фразы с проникновенными, сказанными негромко, но удивительным образом долетавшими до самых крайних рядов его дружины словами. Волховская наука говорить кратко и образно, с внутренней силой, которой обучали его старый Велесдар, Великий Могун и другие кудесники, делала своё дело. Дружина стояла, будто заворожённая, внимая исполненному душевной силы сочному голосу молодого князя.

Вложив меч в ножны, Святослав протянул руку, и ему подали пылающий факел.

В полной тишине князь подъехал к огромному кострищу, сложенному из остатков строений Саркела. Сухая трава и тонкие жерди перемежались со слоями толстых брёвен, образуя подмостки для тел погибших воинов, которые лежали наверху тесными рядами, молодые и прекрасные, ибо их не коснулась костлявая рука Мары, а Перуница, незримо спустившись с небес, напоила водой вечной жизни.

– Слава вам, русские витязи! – провозгласил Святослав, объезжая кострище и поджигая его с нескольких сторон.

– Слава! Слава! Слава! – эхом прогремело окрест.

Погребальный костёр заполыхал быстро и жарко, затрещал, запел на разные голоса. В считаные минуты нестерпимо яркий огненный столб, вперемешку с чёрным дымом, поднялся в степи, вознося в чистую сваргу души погибших воинов.

Какое-то время стояла напряжённая тишина, в которой царствовал только треск кострища и шум неистового Огнебога, превращавшего предложенную ему жертву в горячий пепел.

Замкнулся круг справедливой Мсты – кровь за кровь, смерть за смерть. Жестокие часы, суровая жизнь, и люди, сущие в ней, так же суровы и беспощадны.

За спинами Молодой дружины дымился Саркел, а вместе с ним в жарком огне времён сгорала и прошлая жизнь. Хотя мало кому думалось о том, что нынче кончилось детство и юность, прошла пора возмужания и постижения ратной науки и началась совершенно иная жизнь – жизнь воина, трудная, яркая, для кого-то очень короткая, будто вспышка Перуновой молнии.

Воспитанные на вере Пращуров, они не ведали страха перед смертным часом, зная, что, отдав жизнь за Русь, обретут бессмертие души в Ирии. Им выпало жить в жестокое время, они не щадили врагов и любили друзей, оставаясь чистыми и суровыми, как их древнеславянская вера.

Закатилась навек звезда хазарского Саркела, и в тот же миг поднялось и воссияло солнце Святослава.

В этом киевском князе слились воедино ведическая вера предков, бескорыстная славянская душа, волховское чутьё и суровая варяжская воинственность, безжалостность к себе и врагу.

Когда погребальное кострище сгорело дотла, дружинники собрали священный прах и предали его Донской воде, и та понесла его на своих струях вниз, к самому Синему морю.

После этого Святослав собрал темников на совет. Лик князя был суров, но глаза блистали чудным огнём, будто в них продолжали пылать отблески пожарищ Саркела.

– Ну что, темники, – спросил он, – погоним отступающего врага и на его плечах ворвёмся в Итиль?

Большинство молодых темников одобрительными возгласами поддержали князя. Тогда слово взял Свенельд.

– По словам византийского стратигоса и других пленных, в Итиле собрано большое войско. Хазары думали, что потравят наших лучших темников и тебя, княже, и пока Киев в растерянности пребывать будет, смогут разорить его и земли киевские подчинить. Но боги славянские защитили тебя, княже, и темников, одного только Верягу прибрала Мара. Мы подоспели вовремя, Итильские тьмы с Яшаком соединиться не успели. Но идти в логово зверя, не имея крепкого тыла да малым числом, подобно самоубиению. Надо ворочаться назад.

Горячие темники зашумели, выражая своё несогласие с осторожным воеводой.

– Чего ворочаться, Старая дружина скоро подоспеет, вместе мы Итиль проклятый с землёю сравняем, вперёд идти надо! – восклицали они.

Всегда разговорчивый, а иногда и горячий в суждениях, Горицвет, потерявший две сотни воев из своей тьмы, против обыкновения, сидел сегодня молча. Подняв руку, он попросил слова.