Святослав, князь курский (СИ)

— Мы и так не последние, — перебил его Владимир. — Слово о мире со Святославом поддерживаю, а о кознях против великого князя даже слушать больше не желаю! И ты поосторожнее бы, брат, с такими реча-ми — говорят, что и у стен уши имеются…

После этого оба черниговских князя на долгое время замолчали, неспешно и сосредоточенно попивая вино, словно ничего более важно-го, кроме данного занятия, у них не было. Они молчали, но мысли, са-мые разные мысли, большей частью тревожные, беспокойные, изматы-вающие душу, не покидали их склоненные головы.

Святослав Ольгович был в Курске, когда ему доложили, что при-были послы от братьев его двоюродных, Давыдовичей.

— С ними еще Андрей Ростиславич, князь елецкий, внук Яросла-вов… — уточнил дворцовый гридень Славша.

— С чем пожаловали черниговские послы? — недовольным тоном перебил гридня Святослав.

— Мир предлагают.

— Мир — это хорошо, — подобрел голосом князь. — Зовите. Послу-шаем. А князь елецкий с чем пожаловал? — поинтересовался он.

— С тем же… Посредник…

— И его зовите. Миром любое дело решать проще…

Когда Изяслав Мстиславич, находившийся со своей дружиной под Нежатиным, узнал от тысяцкого Улеба о примирении Давыдовичей со Святославом Ольговичем и о коварном плане Изяслава Давыдовича ос-вободить Игоря из узилища, он тут же послал гонцов в Киев к брату Владимиру. Ибо тот в отсутствие самого Изяслава восседал наместни-ком на киевском престоле. В послании великий киевский князь излагал тревожные известия и приказывал усилить охрану узника и схимника Игоря.

Юный Владимир Мстиславич, которому только-только исполни-лось пятнадцать лет, призвал к себе митрополита Клима и тысяцкого Лазаря, чтобы посоветоваться с ними, как быть дальше.

— Надо собрать вече и объявить на нем о кознях Давыдовичей, — тут же предложил Лазарь. — И как вече решит, так тому и быть!

— Но это же явная смерть князю Игорю, — недовольно поморщился митрополит, предвидевший разворот последующих событий в Киеве и не желавший кровопролития. — Народ наш, что младенец — его всегда к огню тянет или голову кому-нибудь оторвать! Кроме того, Игорь уже не светлый князь, а смиренный чернец, инок киевской обители святого Феодора… К тому же под надежной охраной.

Но тысяцкого Лазаря, искавшего любой повод, чтобы отомстить Ольговичам за смерть сына Андрея, не так просто было сбить с его за-думки.

— Владыка! — молвил он язвительно. — При князе Изяславе Яросла-виче в Киеве был также один князь в узилище, Всеслав Полоцкий… Вот и случилось тогда так, что ему удалось освободиться из заточения и сесть на престол! А потом Киеву было великое разорение… Ныне Игорь главный злодей князя Изяслава Мстиславича, главная опасность! Он — это живой символ власти и права на киевский престол, это стяг, под ко-торый собираются все приверженцы! Не станет символа, не станет стяга — и собираться, и зариться на киевский великий стол уже будет некому! Верно, Владимир Мстиславич?

— Верно! — сказал князь Владимир, так как с доводами тысяцкого юному и малоопытному князю трудно было спорить.

— Если кровь прольется, то она падет на ваши головы, — как бы от-страняясь от обоих собеседников вытянутыми вперед ладонями, про-молвил митрополит. — Я же умываю руки.

«Ишь ты, «я умываю руки», — отметил про себя князь Владимир, — ну, совсем как Понтий Пилат,[114] когда вынес приговор Христу». Однако вслух ничего не сказал.

Вече было объявлено и тот час же собрано пред стенами Святой Софии. Нарочные великого князя Добрынко и Рагуил попеременно за-чли княжеское послание киевлянам, призывая их всех, от мала до вели-ка, вооружаться, собираться в десятки и сотни, и идти комонно, пеше или же в ладьях на Чернигов в помощь великому князю. Как и предпо-лагал митрополит Клим, киевляне не только пожелали идти в ополче-ние, но и тут же на вече приняли решение о казни Игоря Ольговича. Возможно, для принятия такого решения «подсуетился» тысяцкий через своих поверенных и клевретов, но также нельзя было исключать и то обстоятельство, что слишком много киевлян имело собственный «зуб» на Ольговича за поруганную честь жен и дочерей. Толпа разъяренных горожан ворвалась в обитель Феодора и вытащила Игоря из церкви, где он молился, прося у Господа прощения и защиты. Сорвав иноческие одежды, повели его нагого и униженного на городскую бойню, чтобы там предать позорной смерти. Игорь умолял горожан отпустить его, не убивать, но те только зло надсмехались над его мольбами.

— Что же ты, князь, не внимал нашим, — кричали разъяренные го-рожане, — когда мы молили тебя не насильничать женок наших да доче-рей, девиц честных и целомудренных?!

— Бес путал, — дрожащим от страха голосом плакался Игорь, — его козни. Но я молился, я каялся…

— Вот и иди теперь к бесу, жалуйся или же молись ему, — улюлюка-ла чернь, радуясь княжескому унижению. — Тебе, князь, среди бесов самое место!