Святослав — первый русский император

«В это же время, в начале месяца августа, появилась хвостатая звезда – нечто божественное, небывалое и превышающее человеческое разумение. Ничего похожего не видели в наш век, и никогда прежде не случалось, чтобы подобное явление длилось столько дней подряд. Появившись на северо-востоке, комета поднималась в форме гигантского кипариса на огромную высоту, затем постепенно уменьшалась в размерах и склонялась к югу, пылая сильным огнем и распространяя ослепительные, яркие лучи. Люди смотрели на нее, преисполнившись страха и ужаса. Появившись, как я сказал, в начале августа, комета была видна целых восемьдесят дней, восходя в середине ночи и светясь до самого утра. Видя это непостижимое чудо, император спрашивал у изучающих небесные светила, что может означать такое странное явление. Эти люди неправильно истолковали появление кометы, не так, как требовало их искусство, а согласно желаниям государя: они пообещали ему победу над врагами и долгие дни жизни. Ложное предсказание дали логофет и магистр Симеон и проедр Никомидии Стефан, мужи наиболее знаменитые из тогдашних мудрецов. Однако появление кометы предвещало не то, что предсказали эти мужи в угоду императору, а пагубные мятежи, вторжения иноплеменников и гражданские войны, бегство населения из городов и областей, голод и мор, страшные землетрясения и почти полное уничтожение ромейской державы – все то, что мы узнали по дальнейшему ходу событий».

Страница за страницей заполняются округлым минускулом – строчки округлых букв, как бы нанизанных на графитные линии, похожи на ожерелья. Да они и есть драгоценные ожерелья мыслей, выношенных Львом за сорок лет его бурной жизни. Перед глазами его прошло столько правителей и духовных владык, он видел столько подлости, лицемерия, жестокости и вероломства, что природа человека стала понятна для него, как могут быть понятны свет и тьма, холод и тепло для младенца. О, где вы, блаженные дни детства, где вы, мирные луга по берегам прихотливо извивающегося Каистра! Чудесное местечко Калоэ, уютно укрывшееся в складке у подножья гор, поросших дикими оливами и грушами! Каким светлым и добрым казался мир из окон родительского дома! И что видит он сегодня через венецианское стекло в келье Большого Дворца! Столица в руинах, и только древние обелиски не покорились стихии.

Нет больше сил на «Историю». Сегодня он завершает описание царствования Иоанна Цимисхия и на этом закончит свой труд. Нынешний император Василий II и его царственный брат Константин, от имени которого вершит дела старший, довели великое государство, оставленное им предшественниками, до такого падения, что… Бог им судья, Лев не возьмет на себя этой опасной миссии – быть летописцем несчастного правления. Достаточно того, что он создал панегирик Никифору Фоке и сменившему его Цимисхию – уже за одно то, что он восхвалял этих двух императоров, его могут отправить в Нумеры – а эта тюрьма сущая преисподняя. А то и нос отрежут или ослепят – если, конечно, рукопись попадет на глаза не в меру любопытному соглядатаю.

Дьякон гладит рукой шелковистую страницу. Сколько лет отдано этой книге! Еще покойный император познакомился с первыми ее фрагментами, записанными по горячим следам болгарского похода. Как зло может пошутить судьба! Ведь будущего летописца блестящего царствования Иоанна подвел к императору его будущий отравитель! Лев машинально берет в руки пункторий – стержень с иглами, установленными на ровном расстоянии одна от другой – и намечает точки с левой и правой стороны листа. Затем прикладывает к крайним отметинам свинцовую линейку – канон – и проводит грифелем черту. Так он разлиновывает всю страницу. Последнюю страницу «Истории». Изумительным каллиграфическим почерком он нанизывает на графитные струны круглые буквы – пусть эти завершающие строки будут столь же изящны, как эпитафия на мраморной плите.