Святослав — первый русский император

В сырых землянках лежат и сидят на корточках десятки исхудавших людей. Сквозь слезы смотрят на обложенный камнями очаг, из которого валит белый дым, подсвеченный красными бликами. Как ни ест он глаза, как ни дурманит головы, сидеть в тепле все же лучше, чем дрожать в дозоре среди камышей…

Светлое пятно входа затмевает тень – в землянку входит Святослав с факелом в руке. Пламя выхватывает из полутьмы обросшее бородой лицо князя. Тревожный взгляд ощупывает воинов. Огонь движется в дальние углы, освещает лежащих на охапках камыша. Склонившись над ними, князь спрашивает:

– Живы?

Так он обходит землянки по нескольку раз в день. И каждый раз обнаруживает умерших. Много их унесли и сложили в обледеневшем кустарнике в ожидании тех времен, когда сплавят сверху лес и можно будет предать трупы погребальному костру. Но это будет тогда, когда вскроется лед и лежащие теперь вверх дном ладьи смогут уйти в Киев.

Возвращаясь к себе, Святослав подолгу сидит без света, слушая пение слепого певца, слагающего бесконечную песнь о походе в Болгарию. Старик прибился к дружине в одном из селений на устье Дуная, разоренном ромейским флотом. Расспрашивая воинов, он каждый день добавляет в словесное полотно несколько новых стежков. Гудят струны под руками, звучит надтреснутый застуженный голос, то и дело раздается кашель из темноты – кто-то опять захлебнулся дымом от камелька.

Скоро полгода, как войско стоит на плоском острове в днепровском лимане, ожидая вскрытия реки. С каждым днем тают силы людей, обреченных питаться лишь печеной на углях кониной. Да и павших лошадей скоро обглодают до костей. Многим ли удастся дождаться ледохода?

Первый раз дружина останавливалась на Белобережье еще прошлым летом, когда возвращалась из Болгарии. Святослав был уверен, что через неделю-другую увидит бревенчатые стены киевской крепости на высоко вознесшемся берегу. Ведь император поклялся, что уговорит печенегов не чинить препятствий войску, когда оно будет проходить пороги. Для этого он при Святославе поручил своему приближенному Феофилу Евхаитскому немедленно выехать с дарами в стан хана Кури, располагавшийся как раз за порогами. Получив свиток с договором, подписанным Цимисхием, Святослав рассчитывал, что ромеи станут соблюдать его условия хотя бы на первых порах. Поэтому, прибыв в устье Днепра, большую часть войска он отправил в Киев посуху на купленных у низовых кочевников лошадях, а сам с малой дружиной решил плыть по реке. Как ни доверял он договору с императором, не забывал все же и о предсказании волхва, сделанном в Тмуторокани – бойся, князь, степи. Он помнил, как пренебрег пророчеством жреца Олег, принявший смерть от собственного коня: избегая его при жизни, не удержался от того, чтобы почтить его останки, и умер от укуса гадюки, свившей себе гнездо в черепе олегова любимца…

Когда на исходе лета ладьи подошли к порогам, посланные вперед лазутчики донесли, что в балках у самого волока стоит несметная рать печенегов. Святослав понял, что посланец Цимисхия не затем ходил к хану Куре, чтобы уговорить воздержаться от нападения. Видать, рассказал об отступлении русов из-под Доростола да напел о богатой добыче, взятой у болгар, с которой идет дружина. Святослав не стал искушать судьбу – «бойся, князь, степи» – и повернул назад, к устью. На Белобережье он рассчитывал отсидеться до зимы, в надежде, что с холодами печенеги уйдут от порогов. К тому же, если зима выдастся не суровая и Днепр не замерзнет, можно было попытаться прорваться на север, когда Куря не ждет русское войско. Но надежды эти не оправдались, небывалый по толщине лед сковал реку.

Кочевые племена, летом пасшие табуны лошадей и стада овец в приморских степях, на зиму откочевывали подальше от пронизывающих ветров, ставили свои кибитки по лощинам. А в этот год из-за особо крепких холодов они ушли в сторону от Днепра, так что посланные купить скот возвращались с пустыми руками. Только раз удалось уговорить торков – пастухов – обменять на целый ворох драгоценных тканей и дюжину гривен золота несколько десятков отощавших от бескормицы лошадей, которые пали почти сразу после того, как их пригнали к землянкам дружины. Но и этот единственный запас пищи подходил к концу, а зима и не думала отступать.

Святослав подолгу лежал на камышовом ложе, мысленно перебирая возможные способы вырваться из западни. Свенельд советовал ему обойти пороги на конях. Но где их взять? Ждать, пока по весне сюда прикочуют торки или печенеги, не подвластные Куре? А если сам хан пожалует к Белобережью? Может быть, стоит отправить берегом Свенельда с частью дружины, а остальным подниматься на ладьях? В попытке понять, где он совершил ошибку, Святослав не раз распоряжался запалить лучину и, развернув свиток, вчитывался в строки соглашения, подписанного в Доростоле.