Святослав. Возмужание

— Оттого что мы, русы, с морем-окияном накрепко связаны. Пращуры наши далёкие вообще на большом полуночном острове жили у золотой горы Меру и лодий великих морских имели немерено, благодаря оным и спаслись после страшного землетрясения, поглотившего их остров в одну единую ночь. А потом праотцы на берегах и полуночных морей — Варяжского, Молочного и полуденных — Сурожского и Русского моря — жили, знали их вдоль и поперёк, как мы сейчас Непру. И море Русское, которое сейчас греки Евксинопонтом нарекают, наши Пращуры издавна за три дня проплывали, оттого что путь ночью по звёздам, а днём по солнцу определять могли, направление всех ветров Стрибожьих да морских течений знали и много чего другого ведали. Сам смекай, как ты через море пойдёшь, коли ветер тебе навстречу, тут, брат, одного умения дорогу по звёздам да солнцу сыскать мало. Думаешь, отчего Лукаш и многие другие лодейщики на судах — борусы?

— Отчего?

— Да потому, что борусы — это те же дулебы, что раньше сразу на двух берегах жили — у Дуная и моря Русского — и мореходную науку сызмальства на протяжении многих поколений знали.

— Это те самые дулебы, на которых напал римский император Траян? — смог наконец блеснуть познаниями Кандыба.

— Да, много борусинских воинов полегло в той войне у Траяновых валов, но враги не смогли пройти дальше Дуная, потому что другие славянские роды и сами боги славянские всегда приходили на помощь.

— Одначе борусы не на море живут, а у истоков Буга, Припяти, на Волыни…

— Это они позднее, после многих войн, туда переселились, а раньше жили где я говорил. И даже та часть моря, что к ним прилегала, звалась Дулебским морем. Потому наука морская у них до сих пор в крови держится, как, впрочем, и у многих славян… Боги наши учили Пращуров и военной, и мореходной, и звёздно-солнечной, и другим наукам, а греков, видать, их бог не учит. Да и то сказать, как он может научить, коли сам к кресту пригвождён… — уже шёпотом, с опаской поглядывая в сторону княгини и её духовника, закончил Славомир.

— Что ты, что ты! Нельзя так говорить! — зашикал и замахал руками Кандыба. — А ежели их бог услышит, как ты его хулишь? Беду накличешь!

Славомир пожал плечами и отвернулся, подставив лицо прохладному морскому Стрибогу, дующему в сторону суши. Главный лодейщик рёк, что успели они вовремя, сегодня, в крайнем случае к рассвету, ветер должен перемениться и начать дуть от берега на полуденный заход, тогда и погонит русские лодии к Византийскому берегу, успевай только подставлять паруса. И в самом деле, к вечеру ветер совсем стих, а с утренней зорькой подул от берега, вначале едва заметно, а потом сильнее. Гребцы убрали вёсла, и над лодиями вновь затрепетали гордые ветрила, унося суда всё дальше в бескрайнее море, и в скором времени утренний берег скрылся за зелёными волнами, которые теперь были повсюду, куда не кинь взгляд.

Многие непривычные люди от качки начали страдать морской болезнью.

В напряжённом ожидании и борьбе с волнами прошло три дня, прежде чем вдали показалась долгожданная суша.

Глава 4 В граде Константина

Едва взору открылась отдалённая полоска греческой земли, измученный морской болезнью Кандыба ожил и уже не уходил с палубы, нетерпеливо вглядываясь в слишком медленно приближающийся, как мнилось ему, загадочный Царьград, или, иначе, Константинополь, живописно расположившийся на семи холмах.

Светлые пятна на фоне голубизны и зелени постепенно обретали очертания великолепных белокаменных строений с красными, а порой и золочёными крышами.

— Это царские палаты? — вопрошал младший охоронец у Славомира.

— Тут и палаты, и монастыри, и церкви христианские, дома царских сродственников и военачальников, просто богатых людей.

— И всё из белого камня, до чего ж красиво! — восторгался Кандыба, стараясь лучше разглядеть дворцы сквозь густую зелень диковинных растений. Особенно его поразил блистающий на солнце золочёный купол какого-то строения. Охоронец подошёл чуть ближе к княгине и её духовнику и услышал, что тот как раз и ведёт рассказ про это чудо.

— Купол же, княгиня, сего величайшего в свете храма, названного храмом Святой Софии, имеет шестьдесят локтей, это э-э… пятнадцать саженей. Полы в нём из лучшего мрамора, все украшения и фигуры либо из золота, либо из серебра и позолочены….

Лодии направились в спокойную удобную бухту. Однако путь в неё преградил десяток военных греческих кораблей. Прикрытые щитами, ощетинившиеся самострелами и луками, они охватили полукругом суда русов.

— Чего они всполошились, — вопрошал Кандыба у сотоварища, — мы же к ним с миром, а они оружием ощетинились?

— Понять-то их можно, греки всегда нас боялись, а память о походах на них Олега Вещего и Игоря свежа ещё, а тут столько лодий, да ещё с вооружённой охраной, вот и всполошились, — рассудительно заключил Славомир.