Святослав. Возмужание

Когда молодые ушли, княгиня подняла очи, устремив невидящий взор на пламя светильника, и надолго застыла так, уйдя в себя. Все обидные слова, возмущение и боль, вызванные поступком сына, она выплеснула в тот час, когда Устинья, запыхавшись и вытаращив глаза, сообщила столь нежданную, ударившую как молния в сердце весть о том, что Святослав возвращается с праздника Яра вместе с молодой женой.

От грозного лика княгини и её рассерженных пылающих очей оробели все теремные люди, даже охоронцы, а сенные девушки и вовсе разлетелись, будто мухи перед дождём, и затаились где-то поблизости.

– Как он мог, не спросивши, не посоветовавшись, сделать такой шаг?! Прав, как же прав был отец Михайлос, предупреждавший, что сии празднества, особенно Яр и Купало – сущий вертеп и грехопадение! Вещими оказались слова его! И кого взял, да разве ж пара княжичу дочь простого воя, хоть он и тысяцкий?!

Мечталось, что когда-нибудь сын женится с толком, укрепив брачным союзом родство благородных кровей и великих держав. Однако она и помыслить не могла, что это может случиться так скоро! Святослав на девушек не заглядывался и речей о них никаких не вёл. И вот что удумал, что утворил! Как теперь поступить? Проявить свою материнскую волю, восстать супротив, не принять невестку? Да ведь осудят волхвы и людишки. И Святослав может уйти вместе с ней, он ведь такой, ни за что не уступит…

Подобно вольному зверю, внезапно угодившему в ловчую яму, металась Ольга по светлице. Порой по её щекам то от обиды, то от бессильной ярости катились слёзы. Затем она взяла себя в руки и несколько успокоилась, глубоко схоронив чувства в израненную душу. Не к лицу княгине, державной правительнице, высказывать их, тем паче при людях. Хорошо, что Устинья упредила, есть время подготовиться к приходу молодых.

Про себя Ольга решила, что просто не станет замечать невестку, будто той и вовсе нету. Тем самым она даст понять сыну своё недовольство и заодно покажет материнскую снисходительность и терпеливость.

Потекло время. Теперь Ольга ещё реже видела Святослава. Молодая дружина и юная жена всецело поглощали его. На редких совместных трапезах Святослав отвечал односложно, а поскольку мать обращалась только к нему, разговора не выходило. Молодожёны, поблагодарив, спешили поскорее удалиться в свою горенку, а Ольга собирала всю волю в кулак, дабы ничем не выдать терзающее душу чувство материнской ревности.

Подоспели Купальские свята. И тут уже ставшая входить в привычную колею жизнь внезапно нарушилась.

С утра Святослав с Ладомилой собирались идти на Требище. Святослав по воинской привычке споро натянул праздничное одеяние и сидел на широкой резной лаве, любуясь ловкими движениями и ладным станом молодой жены.

Как быстро Яр сменился Купалой! Они даже не заметили. Ни подчёркнутая холодность матери, ни постоянные ратные заботы Святослава не могли омрачить праздника души, который длился для них, молодых и счастливых.

«Ничего, – думал Святослав, – скоро мать привыкнет и отойдёт сердцем. Ведь у неё доброе, нежное сердце, только она прячет чувства, боясь показаться слабой. Как можно не любить мою Ладушку? Вон как она ловка да быстра, а за это время стала ещё краше – упругое тело округлилось, обрело манящие очертания…»

Будто угадав мысли мужа, Ладомила, вертевшаяся перед серебряным зеркалом, оглянулась, лукаво блеснула очами, вихрем пронеслась через горницу, затем покружилась и, остановившись, спросила с весёлым смехом:

– Ну, как, ладно сидит? – имея в виду новую понёву[12], расшитую по низу цветами и перехваченную на стане широким поясом.

Святослав потянул её за руку и усадил к себе на колени.

– По мне, так лучше вовсе безо всего… – прошептал он, стискивая жену в объятиях.

– Святославушка, не так крепко, силушка ведь у тебя перунова, а меня теперь нельзя шибко тискать…

– Отчего? – посерьезнел Святослав.

Ладомила опустила ресницы, щёки её зарделись стыдливым румянцем.

– Оттого, богатырь мой, что зачала я, видно, сразу в Яровы дни. Велика ведь сила Ярилина… Первый месяц я ещё сомневалась, а теперь точно уверилась…

Святослав помолчал, затем бережно привлёк жену, поцеловал в шею и молвил:

– Тогда нынче не токмо Купале жертву принесём, но и Яриле воздадим молитву особенную. Пусть благословит нас сыном!

– А ежели девка будет? – лукаво прищурилась Ладомила.

– Никаких девок! – решительно заявил Святослав. – Мне нужен сын, который станет воином!

– Почто раньше времени загадывать, – примирительно отвечала Ладомила. – Пойдём лучше, Болеся с Горицветом нас, верно, уже заждались.

Они отправились сначала к Перуновой горе, а затем на берег, где готовилось место для возжигания священного Купальского огня.