Святослав (Железная заря)

Ратша круто остановил коня, едва с него не слетев. Стража у вымолов стояла сильная, человек тридцать, когда при ожидании врага со стороны воды достаточно двух-трёх глядельщиков. Особенно охраны было много у вытащенных на берег русских лодей. Рослый плечистый дружинник по имени Хрипач, приближенный ещё в Хазарии, посоветовал:

— Налезем враз, пока не ждут, да собьём с наворопа!

Ловя метавшуюся в голове мысль, Ратша решительно мотнул головою:

— Нет! Уводи людей, а я ко Глебу.

К Глебу влетел, растолкав холопов, одного, особенно дерзкого, маленько пришибив ножнами. Великий боярин в своём покое стоял, оперевшись руками на стол и что-то читал. Посмотрел исподлобья на сердитого, как запутавшийся в траве шмель, воеводу.

— Чего людей своих расставляешь без моего ведома? — бросил с порога Волк.

— Чего взбеленился, воевода? — твёрдо, повысив голос и глядя в глаза Ратше сказал Глеб. — Одно дело делаем, а народу у тебя мало. Вымолы забрали? Так народ в бега собрался ударить. Сам говорил — защитники нужны. Прости, если не успел весть послать. Так на каждый шаг гонцов не напасёшься, враг-то уже под городом поди, — уже спокойней отрёк Глеб. Твёрдый уверенный отпор остудил Волка. И снова, как тому мужику у ворот, ответить было нечего. И почти готов был поверить Ратша боярину, так просто он всё объяснил.

К пабедью с таким напряжением ожидаемое войско вывалилось под город. Враги даже не собирались идти на приступ, на расстоянии примерно версты обрывая стан. Ратша, стоявший на костре и наблюдавший, нечаянно почувствовал облегчение: поди-ка Борис на приступ, а переветники ударят в тылу сполох. Страшнее всего — не стоять лицом к лицу с врагом, а получить удар в спину. Подумал вслух:

— Языка взять бы. Они, небось, больше нашего знают, что у нас в городе происходит.

— Чего тут знать, — буркнул Хрипач, — наши со многими местными сошлись, так те и сказали, что их в открытую подбивают против русов выступить, когда Борис с подмогой подойдёт. Не все здесь против нас, да пришлых много.

— Даве ты мне о том не баял, — посетовал воевода.

— А я думал тебе известно: жёнка та с запиской, да сегодня нам все выходы из города перекрыли.

Сомнения, если и были, отпали вовсе. По-иному Волк посмотрел на город. Своих полсотни, болгарских ратных в четыре раза больше. Кабы сейчас болгары разом навалились да перехватали их по одному, Борис и вовсе взял бы город без крови. А потом припомнится старое и полетят головы одна за другой и его, Ратшина, первая. Глеб медлит, потому что не знает, что Ратша уже ведает о затеянном бунте, а может, и не решил окончательно, предавать или нет. Как вовремя он Ивора отправил с поездом в Вышгород ещё перед печенежским нашествием! Не пощадили бы Волчонка переветники!

Вечером у Глеба держали совет. Сколько и кому обилия выделять, на сколько человек усилить стражу на стенах. И всё не верилось, что эта скоморошья игра предназначалась для одних Ратшиных ушей. Когда дошло до корма скоту, Волк высказался:

— Скотину забивать надо. Осада будет долгой, а корму припасено мало.

— До Святослава продержимся ли?

Волк чуть вздрогнул от неприкрытого лицемерия, но удержал себя в руках:

— Продержимся, — заверил и поймал на себе пристальный взгляд глубоко посаженных серых глаз дебелого болгарина с золотой цепью на плечах. Ратша тоже посмотрел на него, болгарин опустил глаза.

В темноте, верхом добираясь до себя в сопровождении двух кметей, Волк не выпускал из десницы черен меча, опасаясь какой-нибудь пакости. Обошлось. Собрав в молодечной всех дружинников, кто не был в стороже, стал держать совет:

— В городе измена. Не сегодня, так завтра горожане поднимутся на нас. От князя вестей нет, и что в Киеве происходит, мы не знаем, — не хотелось думать худшее. Не мог поверить и не верил Ратша, что Святослав не смог побить печенегов и теперь под столицей чадят погребальные костры. — Трусов среди нас нет, но дуром погибать никому не след. Надо уходить.

Молодечная заголосила:

— Ведаем об измене!

— Может, поднять тех, кто на нашей стороне?

— Когда враг под городом? Ничевуху говоришь! Войдут и перебьют и тех, и других.

— Князь не помилует, коли бросим его город.

— Кто бросает? Гонят нас свои же.

— Свои у них под стенами стоят!

— Роту давали? Значит, свои!

— Ждать, чтобы, как свиней, перерезали? Лучше сразу за ворота выйти и в честном бою погинуть против Бориса!

— Это всё равно, что тура прутом стегануть с нашими-то силами!

— Погибнем, а казну княжескую находникам оставим? Эх, дурни!

— Верно, уходить надо...

Уйти решено было тем же утром. Прорваться через стан не было никакой возможности — подступы к Переяславцу наверняка надёжно охранялись. Выход был один: захватить вымолы и спустить на воду лодьи. Но готовиться даже ещё не начали, когда кметь, стороживший ворота двора сообщил Волку, что его дожидается какой-то смерд. Перевалило за полночь, далёкие звёзды светили безжизненным светом. Ратша, чувствуя необычные вести, велел впустить пришедшего.