Святослав (Железная заря)

Строй поднялся слитным движением, огласился ободряющим воплем: «Ру-усь!» Недолетевшие стрелы тростником утыкали бестравное поле. Близятся ромеи, перешедшие с шага в лёгкий бег, вырастают казавшие игрушечными стяги, прикреплённые на долгие древки. Колот крепче сжал тяжёлое копьё, ему на плечо опустилось ещё одно, длинное из заднего ряда. Нарастает крик, вырывающийся из развёрстых ртов, Лапа чуть отставил ногу, уперевшись всем телом в стоявший на земле щит.

Страшен первый удар, когда бьёт всё войско, набравшее разгон, и недаром вперёд иногда ставят зелёных ещё кметей, которые своей гибелью гасят удар, давая простор опытным воинам. У Святослава нет лишних людей, чтобы расходовать их на каждый напуск. Колот под ударом опрокинулся на стоявшего за ним кметя, выровнялся, надавил на щит, отпихивая нападавших, выпустил ставшее бесполезным копьё, вырвал меч и стал бросать быстрые короткие и сильные удары в плещущуюся железом толпу. Надёжная теснота стоявших рядом кметей придавала уверенности и силы, брызгала кровь, клинки высекали искры. Раза три-четыре Колот получил по шелому, верхний край щита был измят. Ромеи остановились и трудно, но начали поддаваться. Но в этот раз стратилаты не отзывали для перестроения, бросая на помощь свежие силы. Живые тут же заменяли мёртвых.

Рука немела, дыхание сбивалось, вокруг стало свободнее, натиск ромеев стал сильнее и казалось, что они вот-вот прорвутся. Колот уже больше уворачивался, прячась за щит, чем бил. Бодрящий и придающий сил крик нарос с задних рядов. Свенельд впереди своих гридней рубил и колол тяжёлым копьём, оставляя позади себя пустое поле. Шаг за шагом русские стали теснить ромеев.

Со стрельницы напряжённо за боем наблюдал Святослав. Он вывел сегодня не всех воинов. Из воевод с полками оставался двоюродник Акун, Самуил, Усыня с северскими комонными. Цимисхий, заподозрив подвох, не спешил бросать в бой катафрактов и арабскую конницу. Битва ломалась в сторону русов. Не нравилось, что Свенельд, увлёкшись боем, вытянул вперёд чело, на левом крыле отставал Икморь. Повинуясь больше чутью, нежели чем разуму, Святослав отдал через вестоношу приказ Усыне выходить.

Упал и снова взлетел стяг Свенельда, поле огласилось оглушительным рёвом. Святослав подался вперёд, едва не вывалившись за стену. Что-то произошло, воеводский стяг поплыл назад, глубже заходя в свои русские ряды. Плотно сомкнув строй, кмети шаг за шагом начали отступать к стенам, попутно собирая раненых и оружие. Цимисхий больше не посылал подмоги, будто намеренно давая уйти врагу.

Князь птицей слетел к воротам, первым встречая воеводу. Свенельда положили на носилках на землю. С ним завозился знахарь, отбрасывая в сторону пропитанные кровью повязки, наскоро приложенные к страшной ране на правом боку. С воеводы, ворочая большое тело, сняли кольчугу. Знахарь, ощупав пальцами рану, сказал:

— Пробиты рёбра, задето лёгкое. От таких ран чаще всего умирают...

— Спаси его, Кукша, ты говоришь с богами, а им рано ещё забирать Свенельда, — попросил Святослав.

Подошедший от Станилы вестоноша позвал князя на стены. Отдав распоряжения воеводам размещать захваченный полон и кормить ратных (знал, что и так исполнят, но привитая Асмундом привычка полагаться только на себя брала своё), последовал за вестоношей.

Остывавшее, но всё ещё яркое солнце играло бликами на золотой броне всадника, золотом же светились видимые отсюда рыжие кудри. Всадник смирял горячего белого жеребца, чуть сзади смиренно ждал спешившейся стремянный.

— Он ждёт, когда его заметят, — сказал Станила, облокотившись на зубец заборола.

Святослав прикрыл глаза ладонью от заходящего спускавшегося к вершинам холмов солнца.

— Поднимите мой стяг, — молвил он.

Ратные, заполнившие прясла, чтобы поглазеть на императора, не зубоскалили, негромко переговариваясь и показывая в сторону базилевса. Стремянный всадника протяжно и грустно затрубил в рог. Император поднял вверх правую ладонь, узрев стяг Святослава.

— Базилевс скорбит по павшему Свенельду, — объяснил Станила.

Из Доростола ответили. Два рога, ромейский и русский, соединились вместе, оплакивая погибших в сражениях воинов. Пожалуй, впервые шевельнулось в груди русского князя уважение к базилевсу, ранее заглушаемое ненавистью.

Глава 28

Предыдущие боевые дни дали понять обеим сторонам, что ни одна из них не отступит от задуманного. Святослав постарался проникнуть в мысли Цимисхия, понять, что базилевс будет делать далее. Каждодневно выманивать русское войско на равнину, уменьшать долгими боями в числе он не будет, ибо понимает, что за стенами отсидеться легче. Долгую осаду ромеи тоже держать не могут — заропщут наёмники, на которых когда-нибудь закончится золото, побегут стратиоты к своей земле, к своим семьям. Не свою родину пришли защищать греки, но за добычей, а каждый лишний день крадёт надежду взять и пустить на поток город. Только разрушение стен и сильный приступ помогут базилевсу овладеть Доростолом.